Гарри Боро - Гармония (3 в 1)

Но она пришла и обидела организм. Он был уверен в победе, а она сказала, что в первую ночь никогда!

– Но это же глупо! – воскликнул он.

– Извини…

Он пытался доказать ей нелепость происходящего с фантастической изобретательностью, и даже весьма преуспел в этом направлении, уже отбросив ее трусики на середину комнаты. Но он явно недооценил ее принципиальность и искусство владения женским набором психологического оружия для самообороны.

– Андрей! – рубанула она его тяжелой палицей чужого имени в тот момент, когда он уже взметнулся над ней в последней атаке перед сокрушительной победой. И Бобби Старший свалился рядом с собственным мгновенно утратившим боевую мощь организмом, глотая воздух беззвучным разочарованием.

Она долго извинялась, гладила его по груди, уверяла, что не знает, почему назвала его Андреем – у нее даже знакомых нет с таким именем. Но он смирился с поражением и уже не предпринимал попыток организовать новое наступление. Смирение его оказалось настолько искренним, что ничего не произошло и на следующую ночь, когда принципиальность Лапочки была удовлетворена и она всячески выражала свое удовольствие тем, что он прошел испытание. Он стал «хорошим», «таким, каким она его себе и представляла», но, будучи «хорошим», он напрочь утратил мужские кондиции.

Шесть часов подряд, с небольшими перерывами на перекур и кофе, он мучил себя и ее бесплодными усилиями нанести на их отношения последний, а точнее, первый плотский штрих. Все было напрасно. Организм, оскорбленный в своих лучших побуждениях накануне, не слушал никаких увещеваний. Он слушал только себя, некстати напоминая, что уже третий день хочет кушать, что никогда так много не курил и что не видит смысла во что бы то ни стало сделать так, чтоб встало, потому что эта девочка, конечно, класса экстра, но ведь она здесь все равно не останется навсегда. У нее муж, с которым, по ее же словам, она занимается сексом каждый день, потому что это обязательное условие семейной жизни.

«Ты готов к такому пожизненному марафону, Бобби Старший? – спрашивал организм. – Лично я нет. Ты слишком долго ее ждал. Я успел привыкнуть к определенному укладу жизни, когда если уж совсем припрет, то вызываешь проститутку, а остальное время можно расслабленно сидеть задницей в кресле или за рулем автомобиля, кушать на ночь аджику – не чистя зубы, смотреть в час ночи боксерские поединки на НТВ или фильмы на канале «Культура», которые сводят с ума скукотищей 90% аудитории, макать пряники в сгущенное молоко, покрывать толстым слоем крема облеванные ботинки, читать заумные книги без необходимости их обсуждения, потому что не с кем (с ней, кстати, тоже не получится – не ее профиль), не думать о будущем – в нем ничего хорошего не светит, не смазывать подмышки антиперспирантом после спортзала (подмышки смазывают после душа, а душ принимать лень) и еще много чего делать или не делать так, как ты же, облажавшийся Бобби Старший, меня и приучил.

А еще у нее есть ребенок. И вместе они восемь лет. А ее муж горбатится где-то за голландским бугром на престижной работе за семь тысяч долларов в месяц, и этих денег только-только хватает на более-менее обеспеченную жизнь – приходится себя во многом ограничивать, поэтому она не понимает, отчего ей так завидуют подруги детства и однокурсницы по бухгалтерскому колледжу. И правда, отчего они ей так завидуют? Может, оттого, что муж не дал ей ни одного повода усомниться в его верности, а ребенок знает два языка и она вот-вот получит вид на жительство в сытой Голландии, навсегда отдалившись от российского кошмара? Нашли чему завидовать…

Ты кого привел в дом, Бобби Старший?! И кого ты собираешься удивить своим секундным впрыском из семнадцатисантиметрового «брандспойта», скукожившегося сейчас до размеров спичечного коробка, если вчера, настаивая на откровенности (все равно Андрей все обломил), ты выудил из нее информацию о каком-то сумасшедшем торговце подержанными автомобилями, специально накачивавшего себя суперпрепаратами, чтобы уснуть с одеревеневшим членом прямо в ней после то ли десятого, то ли двенадцатого полового акта?..»

Утро застало его лежащим на боку, с открытыми глазами. Он смотрел между ее лопаток и чувствовал себя ужасно старым и бедным. Он не знал, что скажет ей, когда она проснется. То есть понятно, что нужно как-то попрощаться, но эти бесконечные минуты, когда она будет приводить себя в порядок, одеваться и ходить по комнате, он может не пережить. Стыд и ненависть к себе убьют его еще до необходимости сказать «доброе утро». Ну а «доброе утро» станет контрольным выстрелом в голову. Он был уверен в этом, и, когда она потянулась, явно просыпаясь, он трусливо повернулся на другой бок. Вообще-то, можно и так: он сделает вид, что спит, а она молча встанет и уйдет. Но она не ушла. Она обняла его сзади и поцеловала в шею.

– Ты спишь? – тихонько спросила она.

– Уже нет.

– Что будем делать сегодня? – как ни в чем не бывало спросила она.

– Мы? – удивился он.

– Ну да.

– Я и ты?

– А здесь есть кто-то еще? – засмеялась она. – Предлагаю вечером сходить в тот клуб, где мы с тобой познакомились. Мне там понравилось. Только мне днем нужно заехать в салон красоты. Хочу сделать прическу, чтобы быть самой красивой и ты смотрел только на меня. Ты меня завезешь?

– Завезу, – оттаивая и поворачиваясь к ней, сказал он в изумлении.

– И заберешь?

– Заберу.

И в этот момент случилось чудо! Не висячие сады Семирамиды, конечно, и не Родосский Колосс, но, учитывая обстоятельства минувшей ночи, через пять минут лихорадочного совокупления в незапомнившейся позе он упал лицом в подушку рядом с ее головой (все-таки он был сверху), вознося про себя благодарственные молитвы всем и всему: родителям, порнографии, организму и притупляющему чувствительность презервативу. Из того, что можно было произнести вслух, не спровоцировав ее недоумение, он сказал только:

– Слава тебе господи!

– Ты о чем? – улыбнувшись, спросила она.

– О своем, – не стал вдаваться он в постыдные для себя подробности. – Ты кончила?

– Ну зачем ты это спросил? – разочарованно столкнула она его с себя.

– А что такое? – удивился он.

– Никогда не задавай такие вопросы женщине сразу после секса, – серьезно попросила она. – Мне еще хорошо, а ты все портишь.

– Запомнил – не буду, – легко согласился он. – Но раз уж я все равно спросил, ответь мне один раз.

– А ты не заметил?

– Нет, если честно. У девушек это происходит по-разному.

– Я же сказала: мне было хорошо.

Он поцеловал ее в губы, она обхватила его шею руками.

– Ты меня в ступор ввела прошлой ночью, – пожурил он ее за полузавтраком-полуобедом.