Ида Мартин - Всё зеленое

Мое чувство к нему было слишком сильным. Мама упорно называла это эгоизмом и придурью. Но, как бы то ни было, выходило так, что я либо испорчу жизнь своим родителям, отказавшись переезжать, либо сойду с ума.

– Ну ничего, – Артём шутливо похлопал меня по плечу. – Разлюбила – полюбишь снова. Нашла проблему. Мы сегодня с тобой вместе умерли и воскресли. Понимаешь? Это значит, что жизнь начинается заново. И все заново. Ты же не передумала ехать со мной на край света?

– Нет.

– Видишь, а говоришь, разлюбила. Ничего у тебя с этим не выйдет. Будешь любить меня всегда. Ясно? – с наигранной строгостью погрозил он пальцем. – Ясно тебе?

Я кивнула.

С его появлением дышать стало легче, но странная внутренняя оглушенность не проходила, и где-то там вдалеке по-прежнему крутилась «We found the love». Артём же, наоборот, был в каком-то чересчур приподнятом настроении, будто попал не под обрушение дома, а прокатился на американских горках.

– Я бы вернулась вместе с тобой в Москву. Чтобы ты решил все свои проблемы с Костровым. Извини, я слышала ваш разговор с Максом.

– В Москву? – Он скривился. – Ну уж нет. Обойдутся. У тебя до школы всего пара недель осталась. Можем мы провести их вместе или нет? У нас и так столько времени из-за Костровых пропало.

– Костровы не виноваты в том, что ты уехал с ребятами в лагерь.

– Если бы не Полина, мы бы с тобой не поссорились.

– Я с тобой не ссорилась, ты просто уехал, и все.

Он задумчиво помолчал.

– Сегодня начинаем жить заново. Ты помнишь? И пока что в мою новую, девственно-чистую жизнь никакие Костровы не входят. В нее входишь только ты. Двадцать четыре на семь. Будем наверстывать упущенное. Договорились? А вернусь – там посмотрим. Зато я виолончель взял. Честно. Если повезет, может, выйдет главная тема для компьютерной игрушки.

– Главная тема к компьютерной игрушке – очень круто. Я думала, ты это специально для моей мамы выдумал, чтобы она отпустила меня с тобой в такую глушь, где даже связи нет.

– Всего лишь немного приукрасил. Про бегство от цивилизации, творческое уединение и контракт.

– Но у тебя же действительно есть контракт?

– Не забивай себе голову этой тоской, – он поцеловал меня в лоб и подозрительно отстранился: – У тебя точно нет температуры?

– Нет, конечно. Просто жарко.

– Господи, поверить не могу, что ты жива!

Мы забрали телефон, поблагодарили врачиху и отправились к машине.

Оказалось, что за то время, пока Пандора стояла открытой, из нее пропали наши рюкзаки с одеждой, какие-то инструменты и коробка с пончиками с заднего сиденья.

Но Артём совершенно не расстроился и сказал, что пропажа вещей – последнее, что может его огорчить в день, когда мы оба умерли и родились заново. Поэтому я тоже решила не переживать из-за такого пустяка, хотя джинсы и купальник было довольно жалко.

Мы сели в Пандору. Макс остановился возле открытого окошка с моей стороны. На плече у него висел рюкзак, а под глазом красовался бледнеющий синяк.

– Может, все-таки поедешь? – спросила я, когда приходившие проводить нас ребята ушли.

– Да нет. Дело тут одно наклюнулось. – Макс хлопнул по крыше: – Счастливого пути.

Но не успела Пандора тронуться с места, как металлическая калитка резко распахнулась и нам наперерез выскочила Зоя.

Лицо у нее было красное, заплаканное, длинные рыжие волосы растрепались. Она метнулась к машине, распахнула дверь и влетела на заднее сиденье.

– Поехали, – велела она, словно в такси.

– Мы не в Москву, – ответил Артём.

– Не важно.

– Мы далеко. В другой город.

– Без разницы. Просто поехали быстрее.

– Что случилось? – испугалась я.

С Зоей мы были мало знакомы, но обычно с ее лица не сходила солнечная улыбка. Видеть же теперь ее в слезах было очень непривычно.

– Просто поезжай, – Макс проворно запрыгнул следом за ней и, хлопнув дверью, пихнул Артёма в спину.

Артём оглянулся на ворота лагеря, но там никого не было.

– Я не хочу в этом участвовать, – серьезно сказал он.

– Ах так, – вспыхнула Зоя. – Тогда я пойду пешком.

В мгновение ока она выскочила из машины и энергично зашагала по дороге.

Волосы пылали, узкая джинсовая юбка поднялась выше положенного.

– Тёма, – Макс лег грудью на водительское кресло и что-то зашептал на ухо Артёму.

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – недовольно отозвался тот, и Пандора медленно покатилась следом за Зоей.

Широко распахнув дверь, Макс помахал ей рукой.

Капризничать Зоя не стала и тут же вернулась в машину.

– Спасибо! – Она шмыгнула носом и улыбнулась. – Я боюсь одна по лесу ходить.

– Я могу вас с Максом до станции довезти, – сказал Артём.

– А поехали сначала поедим? – неожиданно предложил Макс.

– Кстати, да. Я же сегодня заново родился и в этой жизни еще ничего не ел, – продолжая глядеть на дорогу, Артём нашарил рукой мои пальцы и сжал их. – А тебя откармливать буду. Совсем исхудала. На этом своем теплоходе.

Ветер задувал в открытые окна, и даже если мои щеки внезапно становились влажными, они высыхали в момент. Оставалось совершенно непонятным, почему я все-таки не умерла?

Мы ехали в обнимку, но молча. Просто слушая музыку. Амелин думал о своем, а я о нем. Встреча с мальчиком подействовала на него плохо.

Он никогда не рассказывал о своем прошлом полную правду. Все его байки всегда были переплетением книжных сюжетов, собственной фантазии и искаженной реальности.

Мила родила Костика в семнадцать, и лет до пяти, а может и дольше, он жил с бабушкой в деревне и считал бабушку мамой, а Милу – сестрой. Но потом Мила уехала в Москву – устраивать личную жизнь и забрала ребенка, который ей был совсем не нужен, с собой. Она надеялась, что бабушка выкупит мальчика, но у той возникли проблемы, и деньги взять было неоткуда.

Амелин остался с Милой. Она работала танцовщицей в стриптиз-клубе, и в их доме вечно ошивались чужие мужчины и женщины: Милины подруги, любовники, любовники подруг и просто случайные людей, которым не с кем было провести время. Костик же кочевал из школы в школу и пытался как-то во всем этом выжить.

Наверное, уйди он из дома или свяжись с дурной компанией, ему светило бы будущее наркомана или воришки, но Амелин был одиночкой, скептиком и интеллектуалом. Ему просто нужен был нормальный дом и немного человеческого тепла.

Он отчаянно и до последнего искал любви у своей матери, не в силах понять, отчего она не может любить его так, как об этом пишут в книгах, и почему каждый раз вместо него выбирает какого-то чужого человека, почему прощает побои и никогда не может вступиться за собственного сына, тогда как сам он был готов умереть, защищая ее.

Из-за ожога сзади голые плечи Амелина напоминали лягушачью кожу, спину покрывали шрамы, а руки от запястий до локтя – порезы. Он слишком близко принимал все к сердцу и слишком много думал. А два года назад, защищая мать, убил избивавшего Милу ухажера. Ударил его по голове бутылкой и не рассчитал.