Галина Миленина - Договорись со своей тенью

– Странное название. А наше Пионерское как до войны называлось? – спросил Павел.

– Джалман.

– А ты, дед, все старые названия помнишь?

– Конечно, помню.

– Ты мне надиктуешь их завтра. Я новую карту хочу составить.

– Зачем же тебе новая карта со старыми названиями?

– Понимаешь, дед, у нас игра с друзьями на «лаванду». Я делаю карту и отмечаю на ней, где находятся секретки. Прячу их в потаённых местах, в разных районах. Парни садятся в машины и едут искать мои тайники. Чей экипаж первым находит все – тот и победитель.

– Победителю что положено?

– Дед, я же сказал, играем на лавандос – на деньги, значит. Правда, деньги небольшие. Тут главное – интерес.

– Не пойму я, Павел, деньги-то кто даёт?

– Сами и скидываемся. Победитель забирает всё. Вот я и хочу усложнить, в следующий раз дам им карты, а там все названия древние, пусть пацаны попотеют, пока сообразят, что к чему. А время-то для поиска ограничено. Если не найдут – все бабки мои. Но тут, дед, дело не в бабках, а в интересе. Понимаешь, кто кого.

– Понял, будет сделано, но при условии: бабками с дедкой поделишься!

И дед с внуком примирительно рассмеялись.

В ночной тишине раздался резкий сигнал автомобиля.

– Ну вот, дед, я и не заметил, как время пролетело. Мне пора.

Павел встал, прошёл в кухню, отодвинул тканые половицы на полу, поднял крышку подвала и по короткой лестнице спустился вниз. Через пару минут вынырнул оттуда с саквояжем, в каких хранят инструмент. Проходя мимо деда, обнял его:

– Пожелай, партизан, удачи внуку.

– На доброе дело или на худое? – строго спросил дед.

– На правое дело! – широко улыбнулся Павел, и глаза его блеснули озорным огоньком.

– А на что тебе саквояж с инструментом? Поезд свой под откос пускать?

– Валерке обещал, он ремонт затеял. Ты ложись, дед, поспи. Вернусь – поедем в твои Лаки.

Павел забрался в огромный джип на переднее сиденье. Сзади сидели ещё два его товарища. Автомобиль тихо тронулся. Через десять минут они уже были в городе. Подъехав к одному из домов за высоким забором, водитель с пульта открыл ворота, и машина бесшумно с горки скатилась во двор. Здесь же весь экипаж пересел в старенькие «Жигули». Проехав несколько десятков метров, оказались на противоположной стороне участка. Их уже ждали. Человек открыл ворота, и таинственный двор за высоким забором выпустил в ночную тишину неприметный автомобиль. Недалеко от городской автостоянки машина снова остановилась. Из неё вышел пассажир, метнулся в темноту и исчез. Спустя несколько минут появился, в его руках белел автомобильный номер. Присев на корточки возле машины, парень быстро скрутил родной номер и повесил новый. Автомобиль проехал через безлюдный центр и свернул на улицу Карла Либкнехта. Проехав мимо художественного музея, юркнул напротив – под арку, в дворик старого двухэтажного жилого дома, первые этажи его были практически все переоборудованы под офисы. В ночное время здесь тишь и благодать – ни одного свидетеля. Все пассажиры, одетые в балаклавы, бесшумно покинули автомобиль. Водитель остался ждать.

Телефон зазвенел неожиданно громко в этот утренний час. Девушка с закрытыми глазами нащупала брошенную возле кровати трубку.

– Привет, Софи! – услышала она голос Германа.

София сладко потянулась и взглянула на противоположную стену, где висели часы, – начало восьмого. «Хорошо, что не в пять утра позвонил», – подумала она. София помнила, как несколько лет назад ей «повезло» попасть в австрийский госпиталь на операцию со связками, порванными после неудачного катания в Альпах на горных лыжах. Санитары приходили в палату умывать и переодевать больных, когда они ещё спали сладким сном, а в окна ярко светили звёзды. Её тогда разрывало от противоречивых чувств: с одной стороны, она была несказанно благодарна за стерильную постель и ежеутренне свежую рубашку, однако ей хотелось от злости укусить санитара, который, осторожно разбудив, принимался энергично обтирать её влажной губкой, ещё горячую со сна, практически спящую.

– Привет, Герман! Как спалось на новом месте?

– Спалось отлично, как дома. Ты не обиделась за вчерашнее? Не бросишь меня одного в чужой стране?

– Я уже забыла. Какие у нас планы на сегодня? Что бы ты хотел увидеть?

– Тебя. И, конечно, картины. Я уже соскучился. Хочу встретиться сегодня с директором музея и кое-что обсудить. Ты поможешь мне?

– С удовольствием. Когда за тобой заехать?

– Можно сейчас, я готов. Вместе позавтракаем в отеле.

– Давай позже, мне нужно забрать свою машину после техобслуживания. Завтракай без меня, я подъеду.

София резво вскочила с кровати и вихрем понеслась в ванную, на бегу включив телевизор в холле почти на полную громкость. Матери не было дома, отец вставал рано и в это время уже работал в мастерской.

София вышла из-под душа, накинула махровый халат и, взяв в руки фен, замерла на месте. Утренняя программа заканчивалась экстренным выпуском, в котором сообщались криминальные новости. Этой ночью был ограблен художественный музей. Грабители вынесли из музея десять картин: четыре – неизвестного художника фламандской школы и шесть – немецкого художника Кингсховера-Гютлайна.

София села на диван и растерянно уставилась на экран. Диктор равнодушно сообщал подробности. Похитители проникли в музей через крышу. От облюбованных ими холстов остались в экспозиционном зале только рамы – преступники очень аккуратно освободились от них. На месте работает следственная группа, музей закрыт для посетителей.

На экране появилась следующая картинка: растерянный директор музея общается с представителями прессы.

Молоденькая журналистка бойко задаёт ему вопросы:

– Вы можете сказать, украдены лучшие картины? На какую сумму примерно нанесён ущерб вашему музею?

– Картины, которые мы относим к золотому фонду музея, к счастью, не тронуты. Когда мне сообщили, что похитители забрались в здание через крышу, я подумал, что они взяли иконы, находящиеся на втором этаже. Но те, пройдя мимо икон, спустились на первый и в последнем зале, у самого выхода, сняли десять картин, что висели на одной стене. Четыре из них – живопись неизвестного художника и шесть – Кингсховера-Гютлайна. У нас есть поистине бесценные вещи, например икона «Рождество Христово» – работа учеников Рублёва, да и другие, не менее ценные. Такая избирательность говорит о том, что у исполнителей имелся заказчик на конкретные вещи. К сожалению, украдены картины из немецкой коллекции, для реставрации которых Германия перечислила определённую сумму денег. Мы вдвойне несём ответственность за чужое наследие, волею судеб оказавшееся на нашей территории. Правда, во время Великой Отечественной войны немцами было разграблено и разорено только на территории Крыма пятнадцать музеев. Практически полностью был уничтожен и наш музей. Мы пообещали германской стороне, что их картины будут в целости и сохранности, но вот, не смогли уберечь от похитителей. Преступление – резонансное, и международного скандала наверняка не избежать. Вот это меня тревожит сейчас больше всего. Вы ведь не станете скрывать от общественности, что украдены именно эти картины? Даже если я вас очень попрошу об этом?