Юлиана Тесс - Ты уволена

Мне всегда было интересно, что же я такого сделала людям, если меня ненавидят. Кажется, я нигде не переходила дорогу нашей директрисе, но она всегда показывает, что она королева, а я полное ничтожество. Ох, нет, если рядом будет Старцев, то она мгновенно превращалась в ангела, хотя на деле – дьявол во плоти.

Вот и сейчас, на собрании она отчитывает меня, что концерт был ужасен.

– Да я чуть не заснула от скуки. Вы опозорили весь центр. А эта сценка вообще ни в какие ворота не лезет! Что за дети такие?!

Я тихо вздыхаю.

– Дети из моего отряда…

Но Башкину теперь не остановить. Она не успокоится, пока не доведёт меня.

– Неудивительно. Если у них педагог такой…

Какой? Она хотела сказать «дерьмовый»? Бога ради, на здоровье.

– А нашему спонсору, кажется, понравилось, – мягко говорю это, но сразу же жалею о том, что открыла рот.

Директор смотрит на меня испепеляющим взглядом, после чего снова начинает.

– Нет, ему понравилась только твоя короткая юбка, но не то жалкое подобие, что ты назвала концертом! Что я говорила насчёт отношений?!

Господи, заткните её кто-нибудь, пожалуйста.

Но никто не осмелится и слова сказать, потому что это чревато увольнением. Для этой дамы существует только два мнения: её и неправильное. И если она кого-то отчитывает, то все молчат. Но, зачастую, козлом отпущения становлюсь я. Еленушка обвиняет меня во всех смертных грехах, даже если меня вообще не было работе. И мне интересно: разве можно так относиться к своим подчиненным? Она не должна срываться на нас, потому что это даже низко.

Как только совещание кончается, я вздыхаю полной грудью. Теперь спокойно можно ехать домой, потому что сегодня смена моего напарника. Иду по главной аллее, как на мой телефон поступает звонок. Слава Богу, что именно сейчас, а не пару минут назад. Увидев на экране незнакомый номер, я недолго колеблюсь, прежде чем ответить. В конце концов, мне могут звонить и родители детей.

После резкого «алло», я слышу в трубке смутно знакомый голос, и чуть не падаю от шока.

– Вау, Юлия Алексаднровна, что-то произошло?

Уж ему ли это не знать? Лицемерный мудак.

– Игорь Сергеевич, или Игорь Андреевич… или как там вас… не знаю, неважно. Думаю, вам виднее.

Намеренно делаю вид, что забыла его имя, но оно словно выгравировано теперь в моей памяти.

– Сомневаюсь в этом, Юль. Я не могу знать, что у тебя там такого произошло, если ты рычишь на всех.

Ну, конечно, строить из себя невинных мы умеем. И почему люди такие сволочи ?

– Я только одного не могу понять: почему вы так любите лгать людям? Зачем вы сказали мне, что концерт понравился, а Елене Николаевне совершенно иное? Жалкое подобие концерта, говорите? Так сделайте лучше! А насчёт моей короткой юбки… у неё приемлемая длина – чуть выше колена.

Я срываюсь, хотя прекрасно знаю какие будут последствия. Но мне обидно. Я старалась, и вложила все силы в написание того чертового сценария, а теперь мне говорят, что это провал. Скорей всего наш спонсор сейчас разозлится, а потом меня отчитают так, что я буду носиться по центру как сраный веник.

– Вы сейчас где, Юлия? – Игорь отвечает только спустя полминуты молчания, чем меня раздражает ещё больше.

Так я и побежала ему говорить. И конечно, я только думаю об этом, потому что мой язык отвечает совершенно иное.

– Иду по главное аллее, сейчас поеду домой.

В трубке слышится вздох, и нескромные желания появляются в моей голове. Я хочу, чтобы он так вздыхал, когда будет касаться моего голого тела.

– Пожалуйста, стой возле КПП, я сейчас подъеду, – парень мягко говорит это, после чего сбрасывает.

Я не успеваю высказать всё, что думаю и это тревожит меня всего пару секунд. Моё тело отказывается мне подчиняться, когда я хочу сдвинуться. Мои ноги стоят именно там, где попросил Старцев.

Просто глупо отрицать очевидное. Меня влечёт к нему. Но сейчас, этот привлекательный мужчина приедет, и я постараюсь у него выпытать правду. Например, ту, где он расскажет, почему ему не понравился этот грёбаный концерт, и почему солгал.

В голове вертится куча вопросов, но на них нет ответа. Всё это давит на меня, но я должна держаться.

Примерно, через долгих пятнадцать минут ожидания, подъезжает чёрный автомобиль, из которого выходит Игорь. Солнечные лучи играют в его волосах, из-за чего цвет становится карамельным, блестящим и таким манящим.

– Юлия Александровна, садитесь, пожалуйста, в машину, я отвезу вас домой.

Я хочу грубо ответить ему, что пусть он вообще катится на все четыре стороны, но не могу. Слова так и не выходят, застревая где-то глубоко внутри.

Вздохнув, я сажусь на пассажирское сиденье, пристёгивая ремень.

Мужчина заводит двигатель, бросая на меня мимолётный взгляд, от которого мне становится не по себе. Думаю, было бы лучше, если бы я не садилась.

– А теперь, объясните, пожалуйста, где я солгал?

Он говорит спокойно, но мне кажется, что это спокойствие стоило ему огромных сил.

– Башкина… она сказала, что вам не понравился мой концерт, что он был скучным… ну, и ещё дополнила, что вы оценили только мою короткую юбку.

Сама не знаю почему, но я мгновенно жалею о своих словах. Мне сложно было их говорить, и что-то подсказывает, что это было сказано зря.

Игорь смотрит на меня всего пару секунд, а затем глубоко вздыхает. Он молчит где-то минуту, словно обдумывая, что ответить. Но если быть честной, то мне уже не нужны ответы, потому что увидела реакцию. Может, мне не стоило так рубить сгоряча?

– Юль, давай договоримся. Если я что-то сказал, значит так надо. Я не бросаю слов на ветер. Никогда. И поверь, твой концерт был отличным, давно я так от души не смеялся. А юбка твоя была отвратительная. В том плане, что в ней слишком много места для воображения.

Теперь я начинаю краснеть, польщенная его словами. Как он может быть таким жёстким и соблазнительным одновременно? Этот человек представляет из себя просто массу достоинств, где красота греческого Бога стоит на первом месте. Такое ощущение, что его с большой любовью сотворила Афродита.

О, и ещё он не должен обращать внимания на простого педагога. Ему могут принадлежать все девушки из модельного бизнеса, а Игорь возится со мной. Ну, я имею в виду, что он слишком много времени тратит на оправдания.

– Простите… – единственное слово, что я могу произнести.

Чисто физически у меня не выходит сказать нормальное и связное предложение, и от этого я готова сойти с ума.

Старцев переводит взгляд на меня, но я не могу прочитать эмоции, после чего говорит:

– Я не такой старый, Юль. Прошу, хватит мне «выкать». Давай заедем пообедать, а потом я отвезу тебя домой, хорошо?

Обедать с таким потрясающим, но таким недоступным мужчиной? Куда нужно помахать рукой? Потому что меня сейчас разыгрывают, верно?