Жюли Кошка - Прими меня таким

Уроки закончились, и я, немного задержавшись в школьной библиотеке, выхожу в фойе. Наши уже все разбежались. Тихо. Начался следующий урок. Сейчас занимается вторая смена. Вдоль стен фойе у нас стоят скамейки, где мы обычно и переодеваемся. Возле одной из них вижу Олега Кирсанова. Он уже в куртке и в первой обуви. Вид у него крайне взволнованный. Он нервно копается в своем рюкзаке.

– Олег, что-то случилось?

Он резко оборачивается, бросает на меня встревоженный и даже, пожалуй, испуганный взгляд и тут же опускает глаза.

– Я… я шапку не могу найти…

– А ты ее куда складывал?

– Сюда, – Олег дергает пакет, в котором лежит его обувь.

– В раздевалке смотрел?

– Закрыли там…

Потеря вещей у нас – дело обычное. Мальчишки, особенно из средних классов, часто безобразничают в раздевалке, вытряхивая вещи из мешков и раскидывая их.

– Я сейчас у вахтера открыть попрошу. И пойдем вместе поищем, – предлагаю я.

Олег смотрит на меня и ничего не отвечает. Странный он все-таки. Я беру у вахтера ключ, и мы с ним идем в раздевалку. Я помогаю найти ему шапку, которая оказывается заброшенной в угол под батарею. Немудрено, что он ее сразу не увидел. А потом мы вместе идем домой. Живет Олег, как оказывается, дальше меня, но до моего дома нам по пути. Олег идет молча. Не знаю, может, смущается, а может, он так всегда ходит, когда идет с кем-то. Пробую его разговорить.

– Ты три года школу не посещал. На домашнем обучении был, да?

Он кивает.

– А как лучше заниматься: дома или, когда в школу ходишь?

Олег молчит. Я уж начинаю думать, что ответа так и не дождусь. Но он вдруг произносит:

– Дома лучше.

– А почему на домашнем не остался тогда? Родители учиться отправили?

– Папа.

– Папа? – переспрашиваю я. – А мама что, против была?

– Нет… – не сразу отвечает он.

И голос его при этом какой-то странный, срывающийся. Я смотрю на него. Его лицо стало совсем бледным, а ноздри нервно раздуваются.

– Олег? – я обеспокоенно поворачиваюсь к нему, а он вдруг останавливается, закрывает ладонями лицо и принимается дышать поверхностно и часто.

– Олег, ты чего? – пугаюсь я, совсем сбитая с толку его поведением.

– Мама… мамы нет… – слышу я его шепот сквозь стиснутые у лица ладони. И вдруг до меня начинает доходить, что, возможно, у него что-то случилось с матерью. Я беру его за плечи и тихо говорю:

– Олег, успокойся… успокойся, пожалуйста…

Я тихонько трясу его, пытаясь привести в себя, но это не помогает. Тогда я осторожно обнимаю его. Он выше меня, и я утыкаюсь носом ему в плечо и медленно поглаживаю ладонями по спине. Кажется, это начинает действовать, и его истерика затухает. Но уже через пару мгновений я чувствую, как Олег начинает высвобождаться из моих объятий и несильно, но отталкивает меня. Короткий миг он смотрит мне в глаза растерянным, напряженным взглядом, и почти сразу опускает голову. А я вдруг вспоминаю, что он никогда не любил, чтобы к нему прикасались. Мальчишки даже иногда развлекались тем, что хватали его за плечи, похлопывали по спине, а он начинал отмахиваться и ворчать. Такое развлечение казалось вполне безобидным, но, возможно, Олегу было очень неприятно. Я тогда тоже задумывалась над этим. А теперь подобное неприятие физического контакта ощутила на себе. Но его начинающуюся истерику я все же прекратить смогла. Клин клином, как говорится. Мы идем дальше молча. Олег низко опустил голову и уткнулся взглядом куда-то себе под ноги, а я временами поглядываю на него. Что-то расспрашивать у него я не рискую, боясь вызвать повторение нервного всплеска. Вдруг парень произносит:

– Ее весной не стало…

Я понимаю, что речь идет о его маме. Помолчав, осторожно спрашиваю:

– Она болела?

– Да.

– Ты сейчас с отцом остался?

Олег почему-то молчит, будто не слышал вопроса. Я предпринимаю вторую попытку подробнее разузнать о жизни парня.

– У тебя братья или сестры есть?

– Нет.

– Получается, вы вдвоем с отцом живете?

Олег отвечает не сразу, но все же отвечает.

– Вдвоем.

Мы доходим до моего двора, и мне нужно свернуть к своему подъезду, а Олегу идти дальше прямо. Но я вдруг предлагаю:

– Давай я тебя немного провожу. Возле вашего дома магазин канцтоваров есть хороший. Хотела тетрадок докупить.

Ловлю на себе быстрый, брошенный искоса взгляд Олега. Кажется, он немного удивлен. Хотя, может, и показалось. Он, вообще, эмоций мало проявляет. Скорее всего, ему просто все равно. Он мне не отвечает, и мы идем вместе дальше. Я бы могла свернуть домой, но я немного беспокоюсь о парне. Все-таки в его нервном срыве была виновата я…

…На следующий день прихожу в школу и у кабинета физики, коридор возле которого всегда очень немноголюдный, так как является тупиковым, застаю такую картину: Сергей Вереницын прижал Олега Кирсанова к стене и шипит ему:

– Ты понял? Понял меня?!

Еще несколько мальчишек обступили их и наблюдают за представлением. Олег же, с растерянным и испуганным видом загнанного зверя, всеми силами отворачивается от прижавшего его к стене парня. Я подхожу и тут же громко спрашиваю:

– Что здесь происходит?

Сергей в тот же миг отпускает Олега и обращается ко мне:

– Все в порядке, Ритуля!

– Никакая я тебе ни Ритуля! – раздраженно огрызаюсь я.

Вереницын временами пытается клеиться ко мне. Это началось еще в прошлом году. Но он мне не нравится. Не то, чтобы Сергей был парнем некрасивым. Он очень даже симпатичный: высокий, накаченный (на секцию каратэ ходит), волосы светлые, глаза серо-голубые. Но характер у него взрывной, он неспокойный, раздражительный и порой может быть жестким и даже жестоким. Подобные разборки в коридорах – для него дело обычное. Но вот за что он привязался к безобидному Олегу, мне совершенно непонятно. Пока мы препираемся с Вереницыным, Олег уходит в класс.

– Чего ты к нему пристал? – спрашиваю я.

– А нечего к чужим девчонкам лезть и лапать их на улице!

Я с недоумением смотрю на Сергея. Когда это Олег успел к кому-то клеиться начать. Вообще, будто речь не о нем. Но через мгновение все проясняется.

– Макс вчера видел, как вы с ним на дороге обнимались, – Сергей смотрит на меня недобрым взглядом, слегка прищурив глаза.

– Придурок – этот твой Макс! Человек, может, расстроенным был, а я его просто успокоить хотела. А Макс пускай романы писать садится, если фантазия такая богатая! И еще… – я делаю весомую паузу, – чужие девчонки – это те, которые уже чьи-то, а я пока своя собственная, и печати твоей на мне не стоит!

Я разворачиваюсь и иду в класс, чувствуя, как Вереницын провожает меня своим слегка так хищным взглядом. Ставлю сумку на парту и открываю ее, чтоб приготовиться к уроку, а сама поднимаю глаза на Олега. Он сидит одинокий за своей первой партой. В позе чувствуется крайнее напряжение. Сжимает пальцы рук, положенных перед собой, с такой силой, что сквозь кожу выпирают костяшки. А голову поворачивает вбок и немного раскачивается. Он и раньше, в третьем классе так делал, когда сильно волновался и нервничал. Не нравится мне, как он выглядит. И стрельнуло этому идиоту Сергею приставать к парню! Несколько мгновений я стою в раздумьях, а потом беру свою сумку и иду к парте Олега. Все равно Люды сегодня не будет. Она уже пару дней как дома, лечит свою простуду.