Виктория Вольская - Я не верю

– Мы не можем быть вместе, Глеб. Отступись, найди себе девушку, которая оценит твои старания. Мне это не нужно, – мне стыдно, что я дала этому мальчику надежду. Обрубить всё это надо сейчас на корню.

– У тебя есть другой мужчина? – сквозь зубы спрашивает он.

– Нет, и не будет. Мне не нужен никто, – честно отвечаю я.

– Я не понимаю, почему ты себя хоронишь? Почему не можешь просто наслаждаться жизнью?

– Потому что нет у меня этой самой жизни, – я вздыхаю и говорю то, о чём пожалею позже. – Глеб, у меня ВИЧ.

– Откуда?

– Пациенту ставила капельницу, рука сорвалась, когда он начал вырываться, и игла воткнулась в ладонь. А потом пришли результаты его анализов с одним диагнозом для нас двоих. Теперь ты понимаешь, что нет у нас будущего?

Глеб некоторое время смотрит на меня безотрывно, а потом выходит из кабинета. Ну вот и всё. Закончилась любовь.

Но через минуту он возвращается, закрывает дверь на ключ, в руках держит скальпель.

Я впервые в жизни испугалась мужского взгляда, нет, он не ударит меня, он просто сделает так, как решил. У меня нет выбора. Я не знаю, что у него сейчас на уме, и от этого мурашки идут по спине. Он медленно надвигается на меня, а я не могу отвести взгляда от хирургического инструмента. Глеб подходит вплотную ко мне, спиной я чувствую стену, делая несколько шагов назад. Он молча проводит скальпелем по своей левой ладони и хватает меня за руку, я и опомниться не успеваю, как чувствую боль на своей ладони. Слишком поздно до меня дошёл его план, я обезумела с мыслью, что не могу допустить совершить ему эту глупость. Я вырывалась, как дикая кошка, но он прижал меня к стене всем своим весом, так, что мышцы скрутило от боли, а на коже появились синяки. Я плакала, умоляла и даже ругалась матом. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он соединил наши ладони и держал их сомкнутыми некоторое время. Я чувствую, как моя «грязная» кровь втекает в его рану, мы смотрим в глаза друг другу, из моих капают слёзы, а в его плещутся нежность и любовь.

Я скулю от безысходности.

Отпускает.

Я обессиленно скатываюсь по стеночке на пол.

– Мальчишка, какой же ты дурачок. Что ты наделал? Ты же жизнь себе искалечил.

– Не нужна мне жизнь без тебя. Теперь ты веришь в то, что я люблю тебя?

– Привет, девчонки, – вхожу в Настин кабинет после новогодних выходных. – Ну как праздники?

– Отлично, – в один голос отвечают подруги.

– Как дежурство с Коршуновым прошло? – спрашивает меня Светлана.

– Не было никакого дежурства с ним. У него давление поднялось, пришлось справляться без него.

– Так ты дежурила одна? – шокировано спрашивает Настя.

– Лучше бы одна, – вздыхая, произношу я.

– Говори, – с нажимом скомандовала Света.

– Я позвонила Мартынову, а он не смог приехать. В итоге Олег отправил ко мне…

– Крымова? – заканчивает Света за меня предложение своей догадкой.

– Именно, – вновь вздыхаю я. – Вот честно, девчонки, лучше бы одна отдежурила.

– Глеб и Ольга целые сутки вдвоём, – Света улыбается. – Я точно знаю, что тебе есть что нам рассказать.

– Нечего рассказывать. Ничего не было и не будет.

– Не зарекайся, – снова в один голос говорят они.

– Вы с ума сошли, – поочередно смотрю на женщин и не понимаю их, – он же мальчик, чуть старше моей дочери.

– Но он привлекает тебя, – не сдаётся Светлана.

– Не больше, чем любой другой мужчина, – нет смысла отрицать очевидных вещей. Глеб вообще всем нравится. Молод, спортивен, с кубиками пресса и обаятельной улыбкой.

– Он сохнет по тебе.

– Это его юношеские фантазии, пройдёт время, и он переключится на сверстницу: молодую, подтянутую, стройную и, возможно, даже девственную.

– А ты не молодая, не подтянутая, не стройная, – перечисляет Света.

– И не девственница, – заканчивает Настя.

– Именно, – соглашаюсь я.

– У тебя комплексы, ты в курсе? – выдает Светлана, прожигая меня взглядом. – Насть, нужна твоя консультация. Ей пора вправлять мозги, – снова поворачивается ко мне. – Тебе тридцать, а не шестьдесят. И ты молодая, стройная женщина. Ты выглядишь на двадцать три, максимум на двадцать пять. Да, не девочка, а ты его спросила, нужна ли ему та, которую ты для него придумала?

– Это бессмысленный разговор. Я не хочу сломать ему жизнь.

– И себе тоже, – тихо говорит психотерапевт, а я вроде на прием не записывалась. – Ты боишься привязаться к нему, потому что ждёшь от него предательства. Ты не хочешь стать для него всего лишь этапом в жизни, ступенькой к чему-то большему.

– Да, боюсь. И это естественно. Он ещё слишком молод. Ему в силу своего возраста необходимо сейчас чаще быть в отношениях. Он должен получить различный опыт: визуальный, эмоциональный и сексуальный. Я для него как что-то экзотическое, взрослая тётка среди малолеток. Я не верю в его любовь, не верю. Это всего лишь увлечённость, подпитанная моим отказом. Просто азарт. Не более. А я не в том возрасте, чтобы играть в эти игры. И давайте закроем эту тему.

***

Мне не нравится, что все вокруг уже придумали для нас с Крымовым идеальные отношения. Сказок не существует, и я прекрасно понимаю это в силу своего возраста и жизненного опыта. Нет, в любовь я верю. Но не с мальчиком, который практически годится в сыновья. Одиннадцать лет разницы – это пропасть, это другое поколение.

Кстати, о другом поколении. Набираю номер дочери. После седьмого гудка она, наконец, поднимает трубку.

– Да, мам, – недовольно отвечает дочь.

– Вита, я освободилась, – не обращаю внимания на тон дочери, она в последнее время всем недовольна. – Заеду в магазин. Тебе что-нибудь купить?

– Чипсов и пива.

– Виталина! – повышаю немного голос.

– Зачем спрашиваешь, если покупать всё равно не собираешься, – бросает трубку.

Тяжело вздохнув, тоже отключаюсь и кладу телефон в карман дублёнки. После смерти мужа нам с дочерью стало трудно общаться. Поначалу Вита замкнулась, несколько месяцев молчала, потом начала усиленно учиться, поступила на дополнительные курсы, сдала досрочно несколько экзаменов. И в один день всё изменилось. Она просто не пошла на учёбу. Мне буквально пришлось умолять директора школы, чтобы ей выдали аттестат, хотя бы с тройками, а ведь она тянула на золотую медаль. На выпускной она тоже не пошла, пролежала дома в постели. Всё это время она не разговаривала со мной вообще. Игнорировала, запиралась в своей комнате и выходила лишь тогда, когда я закрывала за собой двери своей спальни. Причин такого поведения я до сих пор не знаю. Сейчас она первокурсница, учится хорошо, помогает мне по дому, разговаривает со мной, даже обсуждает со мной мальчиков, но бывают у неё моменты такие, как сегодня, которые мне приходится принять и переждать. Ругаться и требовать что-то бесполезно, будет только хуже. Куплю ей мороженого, она любит клубничное.