Виктория Вольская - Я не верю

– Глеб, – обращается ко мне вошедшая медсестра из приёмного отделения, – у нас девушка поступила, просит, чтобы её осматривал только ты.

– Интересно, – заинтригованно произношу я, направляясь вслед за девушкой. – А что не позвонила? – обычно медсёстры не покидают пост, а звонят на сотовый.

– У тебя телефон отключён.

Достаю свой смартфон из кармана, точно, не работает. Опять получу от начальника за то, что телефон не зарядил перед сменой. Но меня этот факт не расстраивает, потому что у меня появился новый повод зайти в кабинет к Ольге, у нас одинаковые модели телефонов, и у неё точно есть зарядка. А свою я, как всегда, оставил дома. Сознательно.

Спускаюсь на первый этаж и торопливо направляюсь в сторону смотровых комнат. Краем глаза замечаю Ольгу, стоящую у огромного фикуса в приёмном отделении. Она разговаривает с каким-то мужчиной, и мне безумно захотелось подойти и вмешаться в их беседу. Узнать, кто он такой? Почему она ему улыбается?

– В третьей, – говорит мне вслед медсестра, возвращаясь на свой пост.

– Ни фига себе, – ошеломлённо произношу я, входя в помещение. На кушетке сидит девушка, заплаканная и напуганная. – Маринка, что с тобой? – подхожу к бывшей девушке и машинально стираю слёзы с мокрых щёчек.

– Люстру решила помыть, и вот, – показывает на правую ногу, – упала со стремянки.

– Это с той, зелёной? – помню, была у неё такая. Не стремянка, а мечта самоубийцы.

– Угу.

– Марина, я тебе миллион раз говорил – выброси её, она сломана, – более того, я лично три раза выносил её к мусорным контейнерам, но Маринка упорно её таранила назад, подарок давно почившей бабушки как-никак. – Ты же обещала ей не пользоваться.

– Обещала, но я подставила табуретку, чтобы она не сложилась.

– И что, помогла твоя табуретка? – усмехнувшись, спрашиваю я, надевая латексные перчатки.

– Как видишь, нет.

– Давай ногу сюда, – подхожу к девушке и начинаю ощупывать лежащую на кушетке ногу.

– Ай! – сквозь слёзы кричит Марина.

– Молчи, зараза непослушная, – шиплю я. – И без рентгена понятно, что перелом. Но рентген всё равно придётся сделать. После него гипс наложу, сиди спокойно. Больно?

– Очень.

– Не реви. Сейчас лекарство дам, обезболивающее.

– И как я теперь ходить буду?

– На костылях.

– Не-а, не хочу, – морщится она от предстоящей перспективы передвижения. – Мне же выпишут больничный или придётся на работу так ходить, ну, на костылях?

– Какая работа, Марина? – подаю ей таблетку обезболивающего и стакан воды. – Дома лежать будешь, ноге покой нужен, чтобы кости правильно срослись, – она выпивает и отдаёт мне стакан. – Так и быть, домой я тебя отвезу и передам в заботливые руки твоей маменьки. Что нос морщишь?

– Не получится передать. Мама опять в командировке. Слушай, может, у неё роман с начальником, что-то слишком часто они в командировки ездят вдвоём.

– Тебе какая разница. Мама твоя свободная женщина, имеет право на личную жизнь.

– Я не спорю, только мне-то что делать?

– Могу положить в стационар.

– Нет. Ты знаешь, я не выношу больничного запаха, – Маринка в детстве очень часто болела и, как следствие, многократно лежала в

стационарах, поэтому сейчас она согласится на что угодно, лишь бы миновать больничную койку.

– Тогда план такой, ты поедешь к нам.

– Зачем?

– Мама за тобой присмотрит, она ж твоя крёстная. Комнату я тебе свою уступлю, я всё равно через три дня уезжаю на конференцию, а оттуда в отпуск рвану. Меня не будет две недели. Ну так как?

– А я тебя напрягать не буду?

– Если не будешь опять мне в уши лить про любовь до гроба, то нет.

– А я с парнем встречаюсь.

– Серьёзно? Ну и кто он? Где познакомились? Надёжный?

– Ты прям как папочка спрашиваешь.

– Но ты же мне не чужой человек. Наши родители дружат, и нам с тобой придётся видеться, общаться без оглядки на прошлое.

– Но мне пока трудно справиться с этим, – честно признаётся она.

И непонятно, солгала она сейчас про парня или действительно такой в её жизни появился. Мне бы этого хотелось, она должна отпустить меня.

– Я понимаю, Маринка, честно, – я присаживаюсь рядом с ней, обняв за плечи, прижимаю к себе, как в детстве, когда она плакала от страха во время грозы. – Невозможно заставить себя не любить, впрочем, как и любить. Но пойми меня, я не смогу сделать тебя счастливой, нет во мне тех чувств, которых ты ждёшь.

– Я некрасивая?

– Что за глупость. Маринка, ты красавица.

И я не солгал. Маринка прекрасно сложена: красивая и упругая грудь второго размера, узенькая талия и шикарная попка, а ноги… При её росте в метр семьдесят три ноги являются самой эффектной частью её тела. В своё время Марина занималась художественной гимнастикой, и я любил ходить на её выступления, я был её неизменным фанатом. Мне было семнадцать, гормоны бунтовали, а она в своём купальнике вытворяла на ковре невообразимые вещи: мостик, ласточка, флажок, колесо. Эти элементы навсегда отпечатались в моей памяти – я улыбнулся сам себе, освежив воспоминания. Никогда не мог высидеть до конца соревнований, срывался в туалет и удовлетворял себя, мечтая взять её в позе «мостика». Марина – моя первая юношеская любовь. Она выросла на моих глазах, из угловатого подростка превратилась в прекрасную девушку. Как говорится, росла, росла и расцветала, как нежный цветочек. Маленький чуть вздёрнутый носик, который так и хотелось ущипнуть, когда она воротила им во время ссор, полные губки, которые целовал до посинения ночами напролёт, и красивые большущие карие глаза с длинными ресницами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.