Лариса Печенежская - Тайный путь души

– И даже не думай звонить мне, донимать меня попытками все вернуть и изводить упреками! – решила продолжить я свой монолог. Говоря это, на мгновение замерла и опять прислушалась. Тишина, только какие-то легкие звуки доносятся из ванной. Меня начало трясти от возмущения. Неужели собирается идти на работу? По всей видимости, спокоен, как слон, несмотря на мои угрозы. Да как он смеет?! Мне ужасно захотелось сорвать с него эту маску показного равнодушия, и я решила припугнуть его еще больше.

– Если появишься у моей матери, она тебя даже в калитку не пустит, а погонит метлой по улице у всех соседей на виду! Понятно?! – уже заорала я, совсем теряя власть над собой.

И вдруг Алекс неслышно возник на пороге спальни, уже одетый в костюм и держа в руке галстук.

– Не появлюсь, – сказал он спокойно и так убежденно…

И, знаешь, меня заклинило. Я так и застыла с расческой в руках в полном ошеломлении. Потом бросилась к нему, готовая расцарапать ему лицо. А он… он… представляешь? Одной рукой отодвинул меня, как мебель, и с невозмутимым видом пошел к входной двери, открыл ее, задержался у зеркала, чтобы надеть галстук и пригладить волосы, и исчез из виду.

– Сволочь! Скотина! – закричала я что есть мочи, бросившись вслед за ним на площадку. – Наглая скотина!

Но, видя, что его уже нет, и, понимая, что он уже меня не слышит, в тот миг осознала, что это в самом деле конец…

– Алекс домой так и не вернулся?

– Не знаю. В состоянии невменяемости я достала чемоданы, побросала туда свои вещи, вызвала такси и поехала к маме. Через час была уже у нее.

– И всё?

– Да.

Подруги несколько минут сидели молча, осмысливая что-то свое. Анна после того, как рассказала всё о скандале с Алексом, посмотрела на ситуацию со стороны, ужаснувшись своему поведению, и чувство вины отозвалось щемящей болью в сердце. Она знала, что имеет взрывной характер и с трудом управляет разбушевавшимися гормонами, но повести себя как вздорная базарная баба на пустом месте, оскорбляя мужчину, которого любит, – такого и врагу не пожелаешь. До сих пор непонятно, какая пчела её укусила!

Элина незаметно наблюдала за переживаниями подруги, отражавшимися, как в зеркале, на ее лице. Слова утешения и сочувствия вряд ли были бы сейчас к месту, а потому она решила продолжить прерванный разговор:

– И как отреагировала мама?

– Никак. Сделала вид, что в порядке вещей то, что после стольких лет замужества я переехала к ней.

– А с работой все проблемы утрясла?

– В принципе, и утрясать было нечего. Я ведь в регистратуре работаю посменно. Правда, в первую смену теперь приходится рано вставать, а после второй – поздно возвращаться, но это мелкие неудобства. Уже привыкла.

– А кто из вас на развод подал?

– Конечно, я, но Алекс не возражал.

– Что ж, рассказывай, дальше, – вздохнув, сказала Лина.

– А что тут рассказывать?

Анна допила остывший кофе, скривилась и тихо прошептала:

– Знаешь, на самом деле, если честно, до сих пор не верю, что два дня назад даже на бумажке перестала быть женой Алекса.

– Как все прошло? Он не просил тебя отказаться от этой безумной затеи? – спросила Лина, погладив подругу по руке.

– Гмм… нет, – тяжело вздохнула Аня.

– Знаешь, все время, находясь в ЗАГСе, я твердила себе, что ничего другого и не желаю. Что если затяну с разводом, превращусь в неизлечимую истеричку, да и Алекса сведу с ума своими разборками. В глубине души я чувствовала, что между нами что-то безвозвратно умерло, и нет ни малейшего смысла мучить друг друга. Так во всяком случае мне казалось. Наверное, потому так стойко демонстрировала ему свое чувство оскорбленного достоинства. А теперь, когда получила на руки документы о разводе, перестав перед собой притворяться, вдруг ясно осознала, что втайне от себя только и ждала, что Алекс не допустит этого, что, вопреки всему, явится ко мне и назовет меня глупышкой, прижмет к своей груди и начнет целовать мне веки, собирая с них готовые скатиться по щекам слезинки. И, как обычно, у меня что-то смягчится внутри – и мы снова заживем, как раньше.

Но, к сожалению, Алекс после моего ухода даже не думал осыпать меня мольбами и не опустился до уговоров. А позавчера держался с достоинством и, несмотря на то, что все-таки выглядел грустным и несколько растерянным, вел себя так, как будто ни о чем не сожалел. Я до последней минуты надеялась, что он дрогнет, поглядывала на него, но…

Получив документы, Алекс, даже не попрощавшись, вышел из кабинета. Я не выдержала и поспешила вслед за ним, ошеломленная случившимся до такой степени, что хотелось истерически и плакать, и смеяться.

– Почему вдруг? Ведь ты же сама стала инициатором развода, – удивилась Лина. – Ты что-то противоречишь сама себе. Или ты все же не хотела, чтобы распалась ваша семья?

– Не знаю, что я тогда хотела. Помню только злость, которая сотрясала меня: и на Алекса, и на саму себя. И боль, впившуюся острой занозой мне в сердце. Я изо всех сил сдерживала слезы, готовые хлынуть из моих глаз. Мне так хотелось догнать его и сказать, что я дура, что по глупости наказала не только его, но и себя, но вместо этого позвала:

– Александр!

Он остановился, выйдя из главного входа, и повернул ко мне голову. Мне следовало все всё то искреннее, что рвалось из моей души, сказать ему. В крайнем случае, что-нибудь нейтральное или даже дружеское, однако…

– … ты ему ничего такого не сказала, – закончила Лина мысль вместо подруги. – Гордыня не позволила. Или вредность?

– Не могу ничего на это ответить. Знаю только, что вдруг почувствовала неожиданное опустошение внутри, потом… даже стыдно вспоминать… засмеялась дурацким смехом и воскликнула:

– Ура! Наконец-то свершилось! Поздравляю тебя и себя с долгожданной свободой! Да здравствуют перемены и новая жизнь!

– Ну ты даешь! – не выдержала Лина. – Это с какой же дури ты выкинула такой необъяснимый финт?

– Не спрашивай. Даже спустя два дня я не могу объяснить свое поведение. Оправдать тоже.

– А что Алекс?

– Он, прищурившись, пристально посмотрел на меня, медленно положил документы в папку и, полностью владея собой, сухо спросил:

– Может, еще устроишь по этому поводу вечеринку?

И, представляешь, я опять рассмеялась, а потом, отдышавшись, выкрикнула:

– Конечно, устрою! Будем гулять и веселиться с девчонками ночь напролет. Это же такое счастье – избавиться от семейных цепей. Теперь я свободна, как птица…

– Вот —вот, – перебил он меня, – отныне будешь жить, как в мультике ворона: «куда хочу – туда лечу». Что ж, счастливого полета. Не смею больше сдерживать твоей души прекрасный порывы, которая сорвалась с привязи.

И столько сарказма было в его голосе!