Крисия Ковальски - В тёмном костре рябин

В воскресенье Катя промаялась сомнениями и страхами, а в понедельник поделилась своими переживаниями с подругой по педколледжу Машей Петренко. Девушки сидели за столом в учительской одни и проверяли тетради, когда Катя произнесла:

– Я замуж выхожу, Маша.

– Ух ты… – подняла голову от тетрадок подружка, – За Костю? Всё- таки уломал тебя?

– Да при чём здесь Костя, – перебила с раздражением Катя, – Зачем мне выходить замуж за Костю? Его родители никогда этого не допустят.

– Родители-то не допустят, но вы бы и без их помощи на ноги встали. Костя парень пробивной.

– Не люблю я его, Маша. Это было бы нечестно по отношению к нему. Да и времени ждать, пока мы встанем на ноги, катастрофически нет, – и Катя рассказала Маше всё.

Подруга молча слушала, не перебивала и только когда Катя закончила рассказ, спросила с укором:

– Ты же практически не знаешь этого мужика! А если он совершенно тебе не подходит? Ты же сама вот сейчас сказала, что вам с ним в ресторане и поговорить-то не о чем было.

– А это не важно. Важно то, что он пропишет меня в своём доме, и мне будет, что предъявить опеке.

– А жить-то ты как с ним будешь, ты не подумала, Катя? Ведь он же с тобой как с настоящей женой жить собирается, – возразила Маша и посмотрела на подругу, как смотрят на неразумное дитя.

– Ничего, подстроюсь как-нибудь. Ведь тётке угождать привыкла! – произнесла Катя, сжимая в руках карандаш.

– Тётке – это одно, а мужику – это другое. Ты рискуешь, Катя.

– Всё, закончим этот разговор, Маша. Я уже всё решила, и переубеждать меня бесполезно.

– Ну, как знаешь, – сочувственно вздохнула Маша, с тревогой взглянув на подругу.

Поздно ночью откроется дверь,

Невеселая будет минута.

У порога я встану, как зверь,

Захотевший любви и уюта.

И опять по дороге лесной

Там, где свадьбы, бывало, летели,

Неприкаянный, мрачный, ночной,

Я тревожно уйду по метели…

Николай Рубцов

Матвей прошёл через веранду тихо, стараясь, чтобы старые деревянные половицы не скрипели под его ногами. Мать, наверняка, уже спит. Но открыв дверь на кухню, он запнулся о пустое ведро, оно с громким радостным звоном покатилось по полу, извещая о том, что пришёл хозяин.

– А хозяин ли? – пьяно усмехнулся Матвей, не заметив, что сделал это вслух.

В соседней комнате зажёгся свет, ещё секунда и на пороге возникла пожилая статная женщина в шёлковом халате, украшенном расписными драконами.

– Матвей! Где тебя опять носило? – и, приглядевшись к сыну, раздражённо заметила, – Ты что, напился? Вот изверг! И за что только мне такое наказание!

– Не заводись, мать, – поморщился Матвей, схватившись ладонью за голову. От громкого вьедливого голоса матери разболелась голова, – Ты это… мать, спать иди. Я сам тут как-нибудь…

Парень нетвёрдой походкой приблизился к обеденному столу и сел на стул.

– Ну, ну… Сам, конечно, сам, – усмехнулась женщина, – Тебе же завтра на работу, изувер! Вот брат твой серьёзным уважаемым человеком стал, начальником! А ты позоришь его! Да как не стыдно-то, Матвей! А ведро почему уронил? Я же его поставила, чтобы ты увидел, и воды из колодца принёс! Утром чай сварить – а ни капли воды нет!

– Щас, мать, принесу, ты иди, спи, – Матвей сжал голову ладонями, как будто хотел спрятаться от навязчивого голоса.

Мать скрылась в комнате и выключила свет. Опять наступила темнота. Парень тяжело поднялся, подобрал валявшееся пустое ведро, прошёл на веранду, обулся, накинул пуховик и вышел во двор. Ночь была звёздная, морозная. По всему тёмному небесному пространству ярко мерцали ночные светила. Где-то рядом, где просёлочная дорога бежала на пригорок, вился дымок из печной трубы. Вдохнув обжигающий морозный воздух, Матвей направился по протоптанной дорожке к колодцу. Вода, конечно же, успела покрыться тонким слоем льда после того, как кто-то в последний раз приходил сюда. Матвей продолбил полынью, зачерпнул воды. Возвращаться домой не хотелось. Он посмотрел на пригорок, где в домах ещё кое-где горел свет. Вот то дальнее окно, где так маняще мерцал свет, Викино. Наверно, она ещё смотрит телевизор или ей в эту ночь, как и ему самому, не спится? Вика, Вика… А ведь она обещала ждать его. Тогда после суда, после приговора, как она плакала, как заламывала руки от отчаяния. Три года в колонии общего режима – таков был приговор. В принципе, реально было его дождаться. Но она не смогла. И вот месяц назад он вернулся по УДО и сразу же узнал ещё там на вокзале, даже не успев в деревню приехать, что Вика теперь встречается с его братом Олегом. Да и имеет ли он право осуждать Вику? Ведь для неё, как и для всех других, он виновен. Он стал невольным убийцей. И даже Вике он не смог открыть правду. Не смог признаться в том, что на самом деле случилось в ту роковую ночь…

Вика, малышка… Его милая девочка. Его первая любовь. Это было безумие, это было сладостное сумасшествие. Тогда, три года назад, он только вернулся из армии и сразу встретил её. Было начало лета, и дни стояли тёплые, наполненные медвянным ароматом лип, и сирень с черёмухой ещё не успели отцвести. Так и стояли деревья в белом и сереневом цвету, лёгкими облаками окутывая деревенские улицы, лесные пригорки и низины. Матвей тогда решил похвастаться перед друзьями, показать свою удаль – решил искупаться в реке одним из первых. Вода ещё не прогрелась, и в первые же секунды обожгла его тело холодом. Матвей окунулся, проплыл несколько метров и выскочил на берег, где его ждали приятели. Шутки, смех, кто-то протягивает бутылку с водкой для согрева. И вдруг он увидел её. Стройная девушка с распущенными тёмно каштановыми волосами шла вдоль берега. А когда она посмотрела в его сторону, насмешливо с лёгким прищуром, он поразился цвету её глаз – они были насыщенно-зелёные, как у ведьмы. И сразу же заверталось у них, закрутилось. Матрей и себя забыл в этом безумном танце страсти и любви. Помнил только аромат сирени и черёмухи, когда после жарких ночей на берегу реки они под утро возвращались домой уставшие и счастливые. А когда случилась та трагедия, Вика пришла на суд. Она клялась ждать его. И поначалу и письма были, и на свиданки приезжала, а потом резко всё оборвалось. Без каких-либо объяснений с её стороны. Но он ни в чём не упрекал Вику, права на это не имел. Как вышло, так вышло. И вот недавно он узнал, что Вика поссорилась с Олегом, и он срочно уехал в командировку в город. Причину ссоры Матвей не знал, но догадывался. Очень часто стали Вику замечать в компании Сергея Рогозина, молодого лейтенанта милиции. Но всё это уже не касалось Матвея, и было ему не интересно. Сейчас он вспоминал, как когда-то был безумно счастлив. Наверное, нельзя было быть таким счастливым. За такое счастье человек обязательно расплачивается. Воспоминания его нарушили хлопки питард. Высоко в чёрное небо взметнулись сотни разноцветных искр. И Матвей с удивлением вспомнил, что скоро Новый год. Он медленно пошёл по протоптанной дорожке, размышляя о том, какой же всё-таки это жестокий праздник. Семейные торжества и встреча Нового года в кругу друзей, подарки, фейерверки, суета с угощениями, наряды, танцы, карнавалы… А что делать тем, кто одинок? Никто не подумал, как приходится одиноким людям, старым, больным, неудачникам, выброшенным за борт жизни? Что делать им?! Спокойно наблюдать за счастливой суетой других и ещё острее ощущать свою ненужность и одиночество? Какой никчёмный бесмысленный праздник. Быстрее бы уж рабочие дни начались. И у него не будет свободного времени размышлять о такой ерунде.