Марта Кауц - Жизнь со вкусом Moёt

Не зря говорят, что количество немытой посуды в мойке ограничивается лишь высотой крана. Потыкав свою кружку так и этак, я осознала, что это бесполезно. Мои надежды её помыть потерпели полный крах. Пирамида из грязных тарелок с засохшими остатками еды, липкие чашки и жирные кастрюли полностью перекрывали доступ к крану.

Шаркая по облезлому линолеуму засаленными тапками, в кухню вошёл хозяин квартиры. По квартире Андрей ходил исключительно в семейниках и застиранной майке.

– О, Веник, ты сегодня позднее, – сказал он, плюхаясь на стул.

– Проспала немного, книжкой вчера зачиталась, – крикнула я уже из ванной, домывая кружку в раковине. Просить его не называть меня Веником было бесполезно.

– Вот смотрю я на тебя и думаю: странная ты баба, нехозяйственная.

– Ты это сейчас о чём? – искренне не понимала я, наливая себе кофе. Стараясь предугадать изменчивую московскую погоду, я вглядывалась в окно. Надо на всякий случай кинуть в сумочку зонт.

– Я о том, что посуду ты не моешь, жрачку нормальную не готовишь, тебя же никто замуж не возьмёт! Могла б и супец сварганить.

Я перестала разглядывать свинцовое небо и серые тучи за окном и уставилась на Андрея. Вот уже почти полгода я снимала у него комнату, которую делила с цыганкой Катей. Во второй спальне жили таджики, которые продавали на рынке смесители. Ну а в гостиной с балконом царствовал Андрей. Так как в стране был кризис и порядочным людям работы не осталось, жил он только на ренту с комнат и деньжата, которые ему регулярно подкидывала любящая мамуля.

– Ну во-первых, свою посуду я всегда мою, – резонно возразила я. – А во-вторых, зачем мне готовить еду, если я дома не ем? У нас в садике четырёхразовое питание, если ты забыл.

– Экая ты эгоистка, думаешь только о себе. Вообще-то ты не одна живешь, а с мужчиной!

Я чуть кофе не поперхнулась.

– Ты это себя, что ли, имеешь в виду?

– Да, себя! – обиженно засопел Андрей. – Пойми, ты девушка, будущая хозяйка. А женский долг – это создавать уют для мужчины, чтобы он чувствовал себя комфортно.

Я с изумлением уставилась на Андрея. Он серьёзно? Сорокалетний безработный мужчина с пивным животом и сальными залысинами рассказывает мне про женский долг?

– Да с какой радости я тебе должна уют создавать? Я аренду плачу и за собой убираю. Чего ты ещё хочешь?

– Пойми, это твоя женская суть, – попытался вразумить меня Андрей.

– Да иди ты! – не выдержала я. – Вот когда у меня будет свой мужчина, тогда и поговорим о супах и уюте!

Господи, ну что за идиотская логика! Я залпом допила кофе и вновь поспешила с чашкой в ванную.

– Ну с таким отношением неудивительно, что ты без мужика, – не унимался Андрей, следуя за мной. – Другая бы на твоём месте меня давно в оборот взяла. Холостой, москвич, без детей, владелец трёхкомнатной квартиры – мечта любой девушки!

– Как хорошо, что на моём месте я, а не другая, – закрыв кран и отряхивая воду с чашки, я попыталась выйти из ванной, но столкнулась с Андреем. – Дай пройти!

В узком коридорчике тяжело было разминуться. С трудом протискиваясь на кухню, я слишком надолго задержалась возле «мечты любой девушки», и в нос ударил отчётливый запах немытого тела.

– Будь ты поумней, глядишь, через недельку-другую уже перебралась бы ко мне в большую комнату. Там балкон с видом на парк.

Не найдя больше сил слушать весь этот бред, я закинула чашку в сушилку, схватила сумку и, обуваясь на ходу, выскочила в подъезд.

– С тобой бесполезно разговаривать! – донеслось мне вслед.

Перепрыгивая через ступеньку, я слетела вниз и поспешила на свежий воздух.

Утро было прохладным. Весна в этом году затягивалась, а уже так хотелось тепла. Сонные прохожие с апатией и лёгкой ненавистью на лице торопились на работу. Дождавшись автобуса, я успела занять место у окна, дабы предаться философским размышлениям наедине с пыльным стеклом. Уже два года я живу в Москве. Мне скоро тридцать. Мужчины у меня нет. Детей нет. Своего жилья нет. Где я свернула не туда? Когда я оканчивала школу, то была твёрдо уверена, что в двадцать три выйду замуж, а к тридцатнику у меня будет чудесный загородный дом, трое очаровательных детишек и идеальный муж. Всё как в рекламе майонеза. Ах да! И ещё ретривер. Золотистый ретривер, который резвится на лужайке перед домом. А у меня из питомцев только плесень в раковине на кухне.

По стеклу робко забарабанили капли. Начинался дождь. Автобус тем временем подъехал к станции метро. Я поспешила к выходу. Так, надо быстренько добежать до навеса, не раскрывая зонтик. Таскаться по метро с мокрым зонтом – то ещё удовольствие. Я выскочила из автобуса и побежала через дорогу. Внезапно раздался пронзительный скрип тормозов. Я подпрыгнула от неожиданности и замерла. Из белого «Порше» выпрыгнула разъярённая блондинка.

– Ты чё! Вообще охренела? – завопила она. – Я всю резину из-за тебя прожгла! Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

Разумеется, я не знала. Я в магазине продукты по акции покупаю. А тут «Порше»…

– Здесь переход, – попробовала объяснить я, но мой голос прозвучал тихо и больше напомнил овечье блеянье.

– Тупая идиотка, – сделала вывод блондинка и, громко хлопнув дверью, села обратно в машину. Она гневно нажала на клаксон, требуя уступить дорогу. Дождь усилился. По лицу потекли струйки воды. Блондинка опустила боковое стекло и заорала:

– И хрен ли ты стоишь?! Свали с дороги, придурочная! Я тебе сейчас все кишки об асфальт разотру! И где вас только таких конченых берут?

Я наконец-то опомнилась и отошла в сторону. Закончить свой день на столе из нержавейки я не планировала. «Порше» моментально сорвался с места и умчался, набирая скорость. Спустившись в метро, я бросила взгляд на отражение в зеркале. На меня смотрела женщина-панда. Дешёвая тушь расплылась изящными кругами вокруг глаз. Я достала салфетки из сумки и принялась оттирать косметику с лица. Это заняло немало времени. Тушь, которая плохо держалась на ресницах, в кожу въедалась просто намертво. Я взглянула на часы и поняла, что опаздываю, а слушать нотации от Марины Павловны, нашего воспитателя, совершенно не хотелось.

Заскочив в вагон, я плюхнулась на ближайшее свободное место. Напротив меня сидела парочка подростков лет пятнадцати в одинаковых кедах. Девчушка трогательно прижималась к долговязому парню, а тот с нежностью перебирал ей пальчики на ладошке. Я невольно засмотрелась на них. Это было так искренне, так романтично.

– Расселись тут, – недовольно буркнула женщина лет сорока, пытаясь наступить парню на белые кеды. Тот вовремя успел убрать ногу. Оставшись морально неудовлетворённой, женщина нехотя проследовала дальше. Подростковая любовь вызывала у неё лишь раздражение.