Алевтина Чичерова - Пари со скуки

«Глупо вышло», позднее думал Амане, вспоминая свой опрометчивый поступок. Последнее действие выглядело совсем по-бабски. Выплеснуть в лицо кофе, было необдуманно, недальновидно и унизительно для воспитанного человека, каковым он себя считал. Подобные истерические выходки никогда не входили в сферу его привычных действий, и произошедшее накануне ощутимо покоробило психику парня, как если бы он начал трахать первую попавшуюся девицу на улице, причем, будучи в шкуре той самой девицы.

Из-за него, из-за его невиданной ранее миром наглости и назойливости, Амане становится похожим на пациента психдиспанцера, время от времени, покидающего светлую сторону рассудка и начинающего вытворять из рук вон выходящие вещи, за которые потом стыд преспокойно разгуливает по витиеватым закоулкам сознания с мерзопакостной, грязной ухмылочкой, тыча в живые ткани тончайшие иглы раскаяния.

Рассуждая таким образом, Юу останавливает себя на успокаивающей мысли о заслуженности такого обращения с ним Юичиро, отчего совесть быстро покидает лидирующее положение в забеге на короткую дистанцию по шкале морали и, задыхаясь, готовая блевануть от перенапряжения, плетется в конце колоны. Зная наверняка, что завтрашним днем его будет снова ожидать встреча с назойливым до спазмов в кишечнике, блондином, он нацеливается на короткое, снисходительное извинение за малозначимый проступок. Только сухая фраза извинений за недостойный и унижающий человеческое достоинство поступок, до которого он не должен был опускаться, все остальное по-прежнему остается в рядах «непрощенных, страшнейших преступлений».

Совсем скоро память выбрасывает ненужные пустые хлопоты, связанные с недостойным мусором и, Юичиро продолжает доживать свой непримечательный день, позволяя одной только злости неистовствовать и хозяйничать в своей душе. Родные не засыпают его вопросами о случившемся, выбрав единственно верное решение – подождать, пока сын разберется в себе, определится со своими чувствами и потом сам сможет им поведать о своих проблемах. Ведь в любом случае, до той поры, пока он не захочет рассказать им всё, что его гнетет и злит последние несколько дней, по личной инициативе, толку от расспросов будет немного; ожидаемыми станут только такие аспекты, как чрезмерная раздражительность и излишняя молчаливость, а содержательность диалогов и вовсе перешагнет нулевой рубеж и прекрасно освоится в отрицательных величинах шкалы общительности. Наилучшим выходом из ситуации является ожидание и верный помощник во всех делах – время.

Выход Юичиро из дому сопровождается контрольным выглядыванием из окна. Губы искривились в ухмылке и презрительный смешок вырвался из самой глубины нутра, где ликующее меленькое существо, смачно втянуло носом чарующий аромат приближающейся сладкой победы. Его нет. С чего бы это?

Обычно надежно несет свою вахту под окном прямо с первыми лучами солнца, петух хренов. А теперь че, герой, сдулся или будильник не сработал? За развлечениями с телками забыл время выставить? Не радужные перспективы друг, тебя ожидают, если будешь так поверхностно относиться к своим целям?

Или ты решил, что хватит? Миссия выполнена? Ну-ну.

Еще раз хмыкнув себе под нос, Юичиро отошел от окна и, прихватив со стула сумку, покинул комнату. Уверенности во встрече с ним где-нибудь по пути, было хоть отбавляй. Парень смог облегченно вздохнуть, спокойно оставив дом и показавшись на улице, при этом, не столкнувшись с доводящим до кипения крови в жилах от раздражения, как мощная доза LSD, свободного впрыскиваемого в вены, при каждом слове и жесте лживого недоноска, являющегося сюда который день.

Какая, оказывается легкость появляется в душе, когда в твое личное пространство не вторгаются нежелательные люди, и ты можешь вдохнуть запах свободы полной грудью. Невероятное чувство опьяняет, получше импортного виски. Даже привычное расстояние до места учебы преодолевается в разы быстрее. Пусть Амане нисколько не терзается отсутствием, уже вошедшего в ежедневную норму, пресмыкания и вымаливанья внимания с его стороны, провинившимся Шиндо, считая это избавлением, подаренным ему, наконец, Небесами, однако же, взгляд пробегает по привычному месту у ворот университета и около парадного входа и пускай это кажется нелепым, но он машинально скользит и по студентам, снующим в вестибюле.

Легкое недопонимание действий со стороны долбанутого на всю голову Шиндо, тягуче спускается по нервам, оставляя на них малозаметные царапины, и вскоре рассеивается под сенью обыденных хлопот заурядного студента выпускного класса экономического факультета, у которого что ни день, то какой-нибудь вшивенький зачетик или экзамен, во главе которого обязательно сидит какая-то самодовольная рожа из министерства и считает своим незыблемым долгом, прицепиться к какому-нибудь слову и выставить тебя идиотом, зря корячившимся столько лет, досконально изучая предмет.

Амане мало времени тратит на подготовку, занимая мысли более насущными вещами. От низких баллов его спасают знания, успешно полученные ним, задолго до инцидента с обманом, встречей с прекрасной незнакомкой, оказавшейся в итоге переодетым мужиком. Черт, да такое даже рассказать кому-то стыдно. Другими словами, до дня, когда его жизнь стала сплошной кучей дерьма, а он об этом и не догадывался, наивно вдалбливая в себя знания, между желанными тогда встречами с девушкой.

– Отстрелялся? – в коридоре Амане наткнулся на Шинью. Одним из первых из всей команды, покинувший аудиторию, он, устроившись на парте, расположенной у окна, встречал выходящих одногруппников, пытаясь угадать по их лицам, насколько они оплошали с ответами.

– Угу, – кивнул он, забрасывая бутылочку с водой в сумку.

– На что рассчитываешь? – благодушно полюбопытствовал светловолосый.

– На что-нибудь приличное, – безэмоционально отозвался Юичиро.

– Понятно, – Шинья усмехнулся, поглядел себе под ноги. – А сам как считаешь, что заслужил?

– Мне побоку, пусть над этим они себе мозги плавят, – Юичиро прислонился к парте и кивнул на дверь аудитории, за которой сидела комиссия.

– Согласен, – все с той же улыбкой, проговорил Шинья. С некоторых пор, пыл Юичиро по отношению к друзьям стал утихать, но из всех парней, пока единственным с кем он позволял себе понемногу общаться, был Шинья. Зная его мягкий характер и присущие претензии на совесть, Амане питал к нему некую предрасположенность. И если кто и мог быть против всеобщей затеи на первых порах, то этим строптивцем мог оказаться только синеглазый блондин. Что до Рене, Лакуса и Гоши так тут не возникало и капли сомнений, что они с охотой приняли забавную перспективу товарища и ничего хоть издали, напоминающее жалость, не екнуло по отношению к страдающему от любви парню, их другу.