Раиса Крапп - Дашенька. Роман

Он повернулся и вошёл в воду.

– Кирилл! – услышал он негромкий голос, обернулся. – Не надо лучше…

– Дурочка ты. Давно бы мне сказала. Иди, не стой. Заболеешь ведь.

Она помедлила, будто хотела что-то ещё сказать, потому повернулась и быстро пошла прочь.

Не дойдя до сухого, Кирилл позвал Аллочку:

– Ну что, тебя, может, тоже перенести?

– Ой, Кира, осчастливишь! – кокетливо рассмеялась девушка. – Я тогда даже согласна сама назад брести!

– Ну, иди, – протянул Кирилл руки.

Решив, что шутка продолжается, Алка подошла к самой кромке воды, вся устремившись к подходившему Кириллу. И оказалась у него на руках. Он повернулся и пошёл от берега.

– Нет, я передумала! – заторопилась остановить его Аллочка.

– Чего так? – встал Кирилл и опустил её с рук.

От неожиданности и обжигающего холода девушка взвизгнула.

– Ты с ума сошёл что ли?! – она рванулась на берег, но Кирилл придержал её за плечо.

– Алька, я слышал, ты треплешься про Дашку и про меня?

– Ой, да враньё это! – чуть не плача, заторопилась Елецкая.

– Конечно враньё. Ещё про нас с тобой – туда-сюда, а про эту кнопку – смехота одна.

– Ты что? – забыв, что стоит по щиколотку в холоднющей воде, уставилась на него девчонка. – Что – про нас? – она быстро глянула на подружку, с жадным любопытством смотревшую на них.

– Как что? Про Дашку нашлось же.

– Ну ты даёшь, Кира… – пролепетала Алла.

– Ладно, мне ехать надо, – обошёл её, хлопнул дверцей и уехал.

Потом Аллочка рвала и метала, только что ни плакала от злости на себя – чего растерялась? Чуть ли не впервые Кирилл заговорил с ней, да ещё о чём – это был такой шанс! Поддержать, продлить разговор, пустить в ход свои приёмчики, где пошутить, где поддразнить, вынудить на следующую встречу, что, по сути, свидание! А она, как дура-деревенщина, растерялась, залепетала невесть что, заблажила. Впервые в жизни язык присох к нёбу, подвел её в такую важную минуту. Впору по голове себя стучать!

…Была такая черта в характере Кирилла – независимость. Если он сам не осознал необходимости вести себя так, а не иначе, ничто не могло заставить его поступить в угоду чьему-то желанию или мнению. И на досужие сплетни ему было наплевать, лично его они нисколько не беспокоили, да он и не знал ничего об этом. Но оказалось, что девчонка Дашка от них страдает, а это уже было ему не безразлично. Своих отношений с ней Кирилл менять не собирался – а вот на чей рот следует замок повесить, догадывался. И языки об девушку чесать перестали. Хотя Кирилл так же выделял её среди прочих, при встрече перебрасывался парой слов, шуткой. Только теперь он стал с ней как будто бережнее.

У Даши закончился учебный год, началась благодатная летняя пора с быстрыми грозами, долгими днями и вечерним тихим покоем, подобным парному молоку, разлитому в воздухе. Речка давно вошла в берега, посветлела, повеселела и щедро дарила прохладу в жаркие дни.

Дашутка то пропадала на берегу, то загорала в садике с книжкой, а то хлопотала по дому: летом ведь не один только отдых – в селе работы всяко побольше, чем зимой. Хоть вон огороды возьми: сорняки так и норовят головы повыше высунуть. А деньки, жаркие да ясные, вечером изнанкой оборачиваются – сколь ведер воды надо в огород перетаскать, лунки да грядки щедро улить, руки-то вёдрами тяжеленными повытянешь. А поленишься, плеснёшь скупой рукой, так лучше уж и вовсе не поливай, только земля коркой сухой возьмётся.

Мать день целый на работе в ателье, а потом ещё и дома шьёт, заказов у неё всегда вдоволь. Так что Даша в доме незаменимая помощница и надёжа, она сама старалась побольше матери помочь. Да на неё поглядеть – оно вроде всё легко да весело, не работа будто, а забава. Хозяйство у них, правда, не шибко и велико – поросёнок да куры, а всё ж ухода да пригляда требует. А, котёнок ведь ещё! Любопытный пройдоха. Из-за него раз целое приключение случилось.

Забрался он на яблоню у дома, чуть ни на самую верхушку. А назад слезать – никак, забоялся. Даша и звала его, и плошкой с молоком манила – нет, ни в какую. Мяучит жалобно сверху, и всё. Полезла она его доставать. А яблоня, известно, дерево ненадёжное, хрупкое. Даша тихонечко, осторожненько, чуть не ползком – ещё чуть-чуть повыше и дотянется. И тут снизу голос:

– Стой! На ту ветку не вставай!

От неожиданности ли, иль оттого, что, вздрогнув, обернулась поспешно, а только качнула Даша яблоню резко. Котёнок сорвался сверху, на плечо ей свалился, она хотела поймать его, да тоже оборвалась вниз. Но не успела испугаться, как оказалась в крепких руках. Кирилл успел подскочить от калитки и во время подхватил её.

– Цела? Не ушиблась? – спросил встревоженно.

– Ой, сними его! – кривясь от боли, Даша пыталась отцепить до смерти перепуганного котёнка, он когтями вцепился ей в плечо, защищённое лишь узкой бретелькой летней маечки.

– Постой, постой, не тяни!

Кирилл стал тихонько отцеплять острые коготки.

– Ох ты, как он расцарапал тебя! Мать-то дома?

– Нет, пошла с примеркой к кому-то, – ответила Даша, морщась от вида глубоких царапин.

– Тогда придётся мне экстренную помощь тебе оказывать, больше некому, – улыбнулся Кирилл. – Йод у вас имеется?

– Наверно… Да я сама…

– Пошли, пошли, чего там сама?

Даша коротко взглянула на него и направилась к двери.

– Уй-й-й-й! – запищала Дашутка, когда Кирилл короткими прикосновениями прижёг ранки. – Ой, как жжёт!

– Потерпи чуточку, – сочувственно сказал Кирилл и подул на пораненное плечо. – Сейчас пройдёт. Хорошо ещё, что так. Вовремя я подошёл.

– Конечно! – смаргивая выступившие слезинки, с вызовом сказала Дарья. – Если б не ты, я бы не свалилась!

– Да ты же на треснутую ветку собиралась встать! Там прямо у ствола трещина.

– Правда? А я не видела, – смущённо улыбнулась Даша.

– Ну что, проходит?

– Ага.

– Кошачьи когти опасные, заразы на них всякой много. Долго, наверно, болеть будет.

Даша вздохнула. Возникла неловкость. Вроде бы Киру больше нечего было здесь делать, а уходить не хотелось, хотелось ещё побыть рядом с этой малёхой, близко видеть её лицо, глаза. Он обвёл глазами тесную комнату.

– Как вам у нас, нравится?

– Да, хорошо здесь. А летом так совсем здорово – речка, простор.

– А люди?

– Что – люди? Добрые. Вон мебели надавали. Всё самое необходимое у нас от людей. Стол, кровать. Табуретки вот, тоже.

– А тебя не обижают?

Дарья потупила глаза, торопливо помотала головой.

– Ты извини, что я на тебя кричала тогда. Мне так стыдно потом было… Извини.

– Да ладно тебе. За что извинять-то? Только лучше сказала бы раньше.

– Ну как сказать… стыдно.

– Смешная ты, – проговорил Кир, чувствуя, как сердце заполняет что-то большое и тёплое. И нестерпимо захотелось прикоснуться к её волосам. – Ну, пойду я, – он неловко встал.