Раиса Крапп - Дашенька. Роман

– Как славно ты меня назвала.

– Я… нечаянно…

– Почему не можешь, Даш?

Она неопределённо повела плечиком, не поднимая глаз.

– Опять сплетен боишься? Ну, сплетни тогда больше плетутся, когда хочешь от людей чего-нибудь скрыть. А если не прячешься, так и не интересно языки чесать.

– Я и не прячу ничего. Что мне скрывать?

– А мне есть что. Только не хочу я украдкой. Пусть видят, пусть смотрят. Да и так уж всем видно, что ты мне нравишься. Чего мне седьмой дорогой тебя обходить? Я вон вчера видел, как ты воду с колонки несла. Думал, переломишься. А мне бы эти два ведра – тьфу. Я четыре ношу – два на коромысло и два в руки. Даш… ты, может, боишься меня? Ну, я же не виноват, что медведем таким уродился.

Они одновременно обернулись на треск мотоциклетного мотора.

Самого мотоцикла видно не было – полевая дорога, укатанная колёсами тракторов да грузовиков, ушла вниз, лежала пониже поля. Да ещё мешала стена густого и высокого бурьяна вдоль неё. Над верхушками трав мелькал только красный шлем мотоциклиста.

– Вот принёс чёрт! – хмыкнул Кирилл.

– Кто это? – не поняла Даша.

– Начальство твоё.

Звук мотора прервался и появился хозяин. Чуть постоял, вглядываясь в их сторону, и зашагал между рядками

– Бог в помощь, – сказал он Даше и повернулся к Кириллу: – А ты тут зачем?

– А то не видишь. Твою свёклу, Семёныч, спасаю.

– Свёкла не моя, совхозная. А ты где быть должен сейчас?

– У меня обеденный перерыв.

– В одиннадцать утра?

– Значит, это второй завтрак.

Даша прыснула, едва сдерживая смех.

– Едрить твою раскудрить! Ну-ка шагом марш отсюда! Его в мастерских с запчастями ждут, а он на природе прохлаждается!

– Хочешь, тяпку подарю, Семёныч? Прохладнёшься на природе пару часиков. А запчасти, хорошо, если к вечеру понадобятся. Костик Шалый – тот ещё слесарь.

– А это не твоего ума дело. Тебе наряд дали – выполняй.

– Мы тут не на плацу, бригадир. И не будь ты таким «исполнительным», девчонкам не надо было бы горбатиться на твоей свёкле, – кивнул Кирилл в сторону Даши, на лице которой только загар скрывал румянец неловкости.

– И чем это я виноват, по-твоему? – возмутился Семёныч.

– Позаботился бы вовремя, чтоб семена протравили, столько бы травы сейчас не пёрло. А если бы ещё культиватором прошлись, пока она не вымахала так, тебе и совсем не пришлось бы по дворам ходить да баб уговаривать на прополку.

– Ну ты и крапива, Кирюха!

– Ладно уж, пошли, Семёныч. Всё равно ведь не отстанешь, – он обернулся к Даше, виновато пожал плечами и зашагал к машине.

Бригадир догнал его и пошёл по соседней меже.

– А к девчонке этой… ты того, не приставай, в общем.

– О-па! С чего ты взял, что я пристаю?!

– Я не слепой, не видел что ли, как ты ей по ушам ездил? Бабёнок тебе мало? Ты это брось, я не шуткую. За неё заступиться некому, так ты имей в виду, если что, я самолично по шее тебе надаю, не погляжу, что здоровый такой. Да и ей я ещё скажу, что ты у нас за фрукт. А то тоже ведь, уши-то развесила. Скажу, чтоб гнала тебя подальше от себя.

– Теперь меня, Семёныч, послушай. Сунешься к Дарье с разговорами да советами – гляди тогда, береги свою задницу. Я это тебе тоже, на всём серьёзе говорю. А до того, что ты видел: свёклу я полол, и больше ты ничего не видел и не мог видеть.

– Ишь, фрукт какой! – сердито насупился бригадир. – Никакого в тебе уважения. Тебе слово, ты десять в ответ…

Кирилл на это ничего не ответил, только глянул недовольно. А Семёнычу, видно, тоже, не с руки было продолжать разговор, потому что он как-то неправильно пошёл – хотелось взять-таки верх над пацаном, а он и точно, чисто крапива, где ни тронешь, там и жжёт.

…Уже опустились лёгкие сумерки, когда Даша вместе с подружками подошла к кинотеатру. У входа, неподалёку от двери, стоял Кирилл и курил. Сердце, как всегда, ёкнуло при виде его, она испугалась: вот сейчас подойдёт при всех и скажет: «Я билеты уже купил».

На поле он правду сказал – Даша его боялась и злилась на себя за этот страх. Ведь будь сейчас на месте Кира любой из одноклассников, а хоть и парень постарше, и в голову не пришло бы бояться, уж нашла бы что сказать, а то бы ещё и высмеяла. Но Кирилл… в его присутствии она становилась маленькой, неловкой, не шибко умной. Нужные слова не шли на ум, кровь приливала к лицу, и от этого всего становилось так стыдно, хоть провались на месте… Ну что ему надо от неё?

– Привет, Кира! – защебетали девчонки, проходя мимо него.

Он приветливо махнул рукой. Даша чуть улыбнулась, и увидела в близких глазах отражение свой улыбки.

За полтора с лишним часа, пока длился фильм, вечерние сумерки превратились в ночь, и село затихло. Потом сонно зашелестел тёплый дождик.

Оживлённая толпа вывалилась из дверей и разрушила тишину многоголосым говором и смехом. Кое-где запрыгали электрические лучи фонариков, распластались по земле. Закраснели огоньки папиросок. Но дождик, хоть и тихий, не располагал медлить – толпа рассыпалась и таяла.

Они уже отошли от кинотеатра, когда из темноты навстречу девичьей стайке шагнул Кирилл.

– Даша, а я тебя жду.

Переглянувшись, девчонки как-то очень быстро исчезли, и, застигнутая врасплох, волей-неволей Даша осталась перед Кириллом одна.

– Пошли? – позвал он.

Несколько минут они шли молча, потом он спросил неловко:

– Сердишься, что подошёл?

Даша глянула на него сбоку и насмешливо сказала:

– Не очень.

Кирилл повеселел, широко улыбнулся.

Дождь вдруг припустил ни с того ни с сего.

– Ой! Вот мы сейчас промокнем! – ойкнула Даша.

– Бежим! – Кирилл схватил её за руку и потянул за собой в сторону от дороги.

– Где это мы? – Даша не могла разобрать, куда привёл её Кирилл.

– В столярной мастерской, – Кирилл кивнул в сторону дома, чья крыша темнела за дворовыми пристройками. – Тут Михалыч живёт, а он с деревяшками повозиться любит, ну и сделал себе для удовольствия этот закуток за сараями. Верстак вон поставил, навес сделал от дождя и снега.

– А он не заругается?

– Да за что нас ругать? Что от дождя спрятались?

Глаза привыкали к темноте, и Даша разглядела верстак, что лепился к стене сарая. Пахло дождём, свежими стружками и опилками.

Она провела ладонями по плечам, стряхивая дождевые капли.

– Даша. Иди сюда, – позвал Кирилл. – Садись.

Широкие ладони его неожиданно обхватили её талию, и Кирилл легко, как ребёнка, поднял её, усадил на верстак. Даша почувствовала под рукой не шершавую доску, а тёплую фланель.

– Это ты где взял?

– Да у Михалыча тут на гвоздике всегда какая-нибудь одёжка про запас висит. Это, наверно, рубаха старая.

Даша невольно подумала, как легко Кирилл ориентируется в этом укромном местечке – темно ведь, не видать ничего, а он как у себя дома… Кир будто почувствовал: