Виолетта Лосева - Два Виктора и несколько рассказов, написанных в разные годы

«Почитай, если будет интересно», – говорил он, протягивая ей распечатку рецептов салата из топинамбура – все из раздела о правильном питании.

«Хочу, чтобы ты не думала об этом. У тебя же есть я!» – говорил он, забирая ее машину на мойку.

«Как ты поедешь сама на заправку? А вдруг там не будет заправщика? А вдруг там очередь?» – говорил он, когда она собиралась просто поехать и заправить машину.

«Наиболее деликатный из всех знаков Зодиака, консервативен, производит хорошее впечатление» – смеялась Аня, читая его гороскоп, и думала про себя: – А ничего, что я уже очень давно сама обеспечиваю себя чистой водичкой, вставляю пистолет в бак и возвращаюсь в темноте? Если нужно прибить полочку, вызываю мастера. Если нужно починить машину – еду на СТО. Или спокойно обхожусь без того, что сломалось… Ну и так далее… Мамонты мне не нужны, а с остальными вопросами я как-то спокойно справляюсь…»

Но, между тем, было приятно…

Вилли водил ее в театр, хотя, судя по всему, это было не самым естественным времяпровождением для него.

Куприянов, практически, никуда не водил, только вел умные разговоры где-нибудь в ресторане, но общение с ним само по себе уже было театром!

В общем, все было очень неоднозначно.

В нескольких словах ситуацию можно было описать так:

Куприянов соответствовал утверждению «ах, я умираю от восторга», а Вилли – «ладно, пусть будет, потом посмотрим».

Это было не совсем честно, но очень удобно…

Аня прекрасно договорилась сама с собой. На некоторое время.

– Ваш номерок, – строго сказала женщина, работающая в гардеробе.

Она не могла любить зрителей, которые забирали пальто до окончания спектакля, но понимала, что бывает всякое.

Хотя… Здесь было совершенно понятно, что молодые люди уходят не из-за важных дел, а просто потому что хотят остаться вдвоем, спрятавшись от зрительного зала.

Но… Женщина, работающая в гардеробе, была хорошо воспитана и доброжелательна. В отличие от других, она была готова найти место для вашего зонтика, шапки и пакета, лишь бы вы понимали куда и зачем пришли.

Выдавая молодым людям их куртки (честно говоря, при всем своем опыте, даже она не могла бы разобраться где – чья) женщина, работающая в гардеробе с сожалением махнула рукой впечатлениям и мурашкам. «Пусть идут себе».

– Нет-нет, – успокоили ее декорации, на фоне которых в этот момент на сцене распинался резонер, – не беспокойтесь, пожалуйста, о женщина, работающая в гардеробе, ничего не бывает зря.

– Да-да, – согласились хором несколько миниатюр. Хотя после «нет-нет» сказать «да-да» – это не значило согласиться. Но… Взять с них было нечего: миниатюры, одним словом…

– Так не бывает, – продолжала сокрушаться тень главного героя. Она имела на это полное право, – Я знаю, как это бывает… Когда от тебя, такой великолепной и рельефной, не остается даже очертаний…

– Да неужели? – съязвили воспоминания, – Насчет очертаний – очень может быть… Но… Что такое очертания? Какая-то кривая линия, повторяющая твой силуэт, да и то в искаженном виде?

– Конечно, – уверенно пробухтел самовар из пьесы, название которой уже все забыли, – Я могу любой примадонне показать, что в некоторых ракурсах она смотрится весьма забавно… Это… если не сказать больше…

– Ну-ну, – отозвался репертуар, – Посмотрим, как у тебя это получится.

– Я бы на твоем месте не была столь категоричной, – звонко и немного нарочито выпалила на сцене тетя сестры главной героини. Это была ее единственная фраза в этом спектакле, и она относилась к своим словам с большой ответственностью, всякий раз произнося их с немного другой интонацией.

– А что такое «я бы на твоем месте»? – подумала фраза, которая очень любила придираться к словам, особенно если они произносились пафосно.

– В прошлый вторник на этом самом месте сидела очень красивая девушка, – промелькнуло в голове у бархатного кресла (партер, третий ряд), – а перед ней находился смущенный от собственного роста мужчина. Вот как получается: лучшие места в партере! А вряд ли кто-то согласился бы с ней поменяться.

– А у меня как раз все было в порядке, – скромно заметил приставной стульчик. Ну… Собственно говоря, как и было ему положено в его положении, – даже никто конфетными фантиками не шуршал.

– Вот всегда так, – промелькнуло в голове у конфетного фантика, – А могли бы понять, что послевкусие остается не только от игры актеров, но и от конфеты, съеденной украдкой.

– Не знаю, не знаю, – сказала украдка, которая только сама и догадывалась что она есть на самом деле, – если речь идет о кусочке шоколада, то фольгой шуршит кто-то один, – тот, кто разворачивает, а послевкусие остается у другого – у того, кому положили его в рот…

– Не-е-ет, – добродушно протянул номерок, на котором (или по которому? Он и сам не знал – как правильно) висели сразу два пальто – женское и мужское, – Вы даже не представляете, какое послевкусие остается у того, кто в толпе у гардероба старается поухаживать за своей спутницей, при этом зажимая под мышкой свою одежду… Но никакие сложности не сравняться с удовольствием укутать свою любимую – неважно, в меха или в куртку «адидас»… Наблюдаю за этим каждый день…

– Искать и считать мужчину достойным противником – в корне неправильно, – задумчиво сказала характерная актриса и сделала маленький глоток кофе, – достойные противники играют на одном поле, а в нашем случае – это значит сравнивать зеленое с соленым.

– А я считаю, что в отношениях должно быть некоторое противостояние. Я недавно прочитала, что – иначе – это будет общением среднего рода, – проговорила стареющая инженю, возвращая наивные детские глазки со стрелочками вверх на то место, где им и полагалось быть у женщины «слегка за сорок».

При этом слово «слегка» было несколько преувеличено.

– Снимайте маски, господа, – сказала маска Пьеро, разглядывая со стены странную компанию, – спектакль закончился, занавес опущен…

«Они играют эти роли уже несколько лет, – подумали часы с кукушкой, – и каждый раз – одно и то же. Спектакль проходит так же, как и накануне, а актеры – меняются. Особенно это заметно с годами»

– Да уж, – подумала стрелка на веке инженю, – раньше я смотрела четко вверх и, в сочетании с ресницами, накрашенными тушью «с театральным эффектом» (оказывается, есть и такой) – это было великолепно. А сейчас…

– Ничего страшного, – сказала ленинградская тушь из сумочки характерной актрисы, – когда нужно произвести впечатление, мы тоже кое-что еще можем.

– Штампы и стереотипы, – подумали духи Арман Бази ин Ред, – почему всегда пишут о несчастных, страдающих, стареющих актрисах? Взгляните только на Зи Гранкину – молода, очаровательна, настолько сексапильна, что даже задние ряды партнера реагируют соответственно…