Любовь Рябикина - Нет повести печальнее

Отец, Александр Николаевич, служил в Сокольниках. До работы приходилось добираться почти час. Мать, Ольга Сергеевна, работала врачом-педиатром в поликлинике неподалеку от дома. Брат, Алексей, три года учился в десантном военном училище в Новосибирске. Семья жила дружно. Даже частые переезды и слишком долгая неустроенность быта не смогли разрушить любовь в семье. Юлька встала со стульчика, чтобы достать ноты. Вспомнила последний разговор с Алешкой, когда он приезжал на новогодние каникулы…

Брат давно посмеивался над желанием младшей сестренки стать певицей, которое появилось у нее еще в третьем классе. Он сидел на диванчике и слушал, как поет сестра. Дождавшись последнего аккорда, сказал:

– Юлька, таких, как ты, знаешь сколько по стране? Все девчонки почему-то помешались на желании стать певицами, фотомоделями, актрисами! Найди что-то более земное. Ты же прекрасно разбираешься в растениях. Стань биологом или ботаником. Смотри, твои кактусы тебя любят. Ишь, как цветут! Даже самые маленькие!

Она давно не обижалась на брата из-за его скептицизма, так как понимала его правоту и то, что он не желает ей зла, говоря так. Повернулась на стульчике к нему лицом и грустно ответила:

– Ты не понимаешь! Я хочу петь! Хочу смотреть со сцены на людей. Видеть их глаза! Получать цветы, если заслужу…

Алеша вздохнул:

– Юль, разве тебе не хватает того, что во всех школах и частях ты была лучшей? Выступала каждый праздник. Тебя слушали и как слушали! Ты и дальше можешь спокойно петь в самодеятельности. До Дома Культуры не так далеко. Пойми, маме с папой трудно. Гнесинка – элитное учреждение и туда без помощи кого-то со стороны не поступить. Родители не потянут взятку в несколько сот долларов, ты же знаешь! Да и не привыкли они взятки давать, сама знаешь…

Она улыбнулась:

– И все равно я попытаюсь. Я хочу петь на большой сцене. Что я, зря в музыкальной школе училась столько лет?

Брат покачал головой и больше ничего не сказал.

Втайне от родителей и Алешки, она сама уже давно писала песни. Толстая общая тетрадь, спрятанная в диване вместе с бельем, была заполнена больше, чем наполовину. Когда в квартире никого не было, подбирала музыку к стихам и самозабвенно пела, аккомпанируя себе на стареньком пианино. Иногда стихи были чужими, но чаще свои…

Юрка Романовский солидно вышел из аудитории, хотя душа рвалась в полет. Хотелось кричать, что все закончилось и он будет свободен почти два месяца. Он с трудом сдерживал себя от желания выписывать ногами вензеля в длинном коридоре. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, съехал по перилам на этаж ниже. Подскакивая на ступеньках лестницы вверх, словно мяч, допрыгал до холла. Все же не выдержал, чмокнул в щеки двух стоявших и болтавших у входной двери третьекурсниц. Посмеялся над их удивлением и выскочил из дверей института международных отношений в самом радостном расположении духа. Сессия была сдана и он теперь мог отдыхать.

Предстоял последний, пятый год. Кое-кто из однокурсников откровенно «плавал» на экзаменах, надеясь на дальнейшую помощь влиятельных родителей, родственников или друзей семьи. Все было давно «схвачено». У Юрки такой проблемы не существовало, хотя его родители были не менее влиятельными, чем у приятелей. Он давно отвечал за себя сам.

Его отец, Аркадий Игоревич, при поступлении сына в институт четыре года тому назад, вызвал сына в кабинет сразу после выпускного вечера. Они с матерью специально приехали из Франции, где работали при посольстве, чтобы поздравить сына с окончанием школы. Дальнейшая жизнь Юрия была давно расписана буквально по месяцам и всем знакомым прекрасно известно, что Юрий Романовский идет по стопам отца и поступает в МИМО. Бабушка и дедушка неоднократно обсуждали карьеру внука, когда за столом в праздники собирались все их влиятельные друзья. Маститые профессора и академики покачивали головами и предлагали помощь.

Отец и мать застыли в креслах. Юрий присел на край дивана. Даже эта встреча родителей и сына была какой-то официальной, лишенной теплоты, и вовсе не располагала к откровенному, семейному, разговору. Аркадий Игоревич был довольно крупным дипломатом и роскошная восьмикомнатная квартира, обставленная, в большинстве своем, антикварной мебелью, вполне соответствовала его положению. Он внимательно оглядел рослого красивого парня, которого почти не знал и сказал:

– Теперь, Юрий, все зависит от тебя. Сможешь показать себя в институте с лучшей стороны и распределение будет в хорошую страну. Начнешь прогуливать, лоботрясничать, отправишься в Африку. Я за тебя хлопотать не собираюсь, запомни. Я всего добивался сам. Мои родители мне ни в чем не помогали, так что на меня не рассчитывай.

Юрий и сам не испытывал большой привязанности к родителям, так как чаще видел рядом дедушку с бабушкой. Строго и серьезно кивнул:

– Я все понял, папа. Обещаю, что тебе не придется за меня краснеть.

Мать была не столь категорична и чуть смягчила речь мужа. Инна Станиславовна давно превратилась в светскую даму и не очень-то представляла себе, как обращаться с выросшим без нее ребенком. Слегка улыбнувшись, заговорила:

– Юрочка, мы бы очень хотели, чтоб ты сразу после института удачно женился. На примете есть очень хорошая девушка, дочь посла в Англии Вячеслава Коваленко. Семья очень приличная. К тому же там такие связи… – Мать закатила глаза к потолку. Затем быстро взглянула на сына: – Девушку зовут Илона. Ей девятнадцать лет. Сейчас учится в Кембридже. Выходить замуж не собирается. Очень серьезная и красивая девушка! Словно родными владеет французским, немецким и английским. Нашему папе связи Коваленко могли бы весьма пригодиться в будущем.

Сын, стараясь скрыть снисходительность, так как давно понял это отчуждение, улыбнулся:

– Мама, я не собираюсь жениться! К тому же она старше. За пять лет, что я учусь, много воды утечет и эта Илона может выскочить замуж. Рано говорить об этом, я так считаю…

Мать приподняла тонкую бровь на холеном красивом лице:

– Мы с папой так не считаем! И решили познакомить тебя с девушкой. Завтра вечером мы приглашены всей семьей на светский раут в посольство Великобритании, куда мы скоро убываем. Работа во Франции закончена. На вечере будут присутствовать все трое Коваленко. Будь добр вести себя прилично. Мы уже слышали, как вы с Кириллом разговариваете между собой, так что никаких «баблов», «коксов», «презиков» и прочего! Не каждому ясно, в том числе и нам, о чем идет речь, так что стоит выражаться яснее. Ты понял?

– Да, мама. Я могу идти?

Родители кивнули. Он вышел из кабинета весело усмехаясь. Если бы родители знали, о чем они говорили с Кириллом, то точно бы упали в обморок при их-то светских манерах. Его приятель предлагал достать кокаина и по полной программе «оттянуться» с девочками на пустующей даче профессоров Архангельских.