Гарольд Карлтон - Ярлыки

— Майя, дорогая. — Он взял ее за руку. — Невероятно, но я забыл сказать тебе. С твоей матерью произошло ужасное несчастье…

— Вы первая гостья, которая прибыла в «Беверли-Хиллз Отель» с полицейским эскортом, с тех пор… с тех пор как здесь останавливалась Элизабет Тейлор, — с обожанием в голосе проговорила горничная-мексиканка, которая принесла Маккензи гору пушистых полотенец.

Маккензи лежала, вытянувшись во весь рост, в ванне, погрузившись в пенистую воду, рядом с ней в воде сидел Джордан. Она хихикнула.

— Да? Это еще что! В следующий раз я прибуду в сопровождении отряда спасательной службы Военно-Морского Флота США.

— Еще шампанского, леди Брайерли?

— Почему бы и нет, — пожала плечами Маккензи, протянув свой пустой хрустальный бокал. — По тому, как звонит телефон, мне, наверное, не обойтись без шампанского.

Пришлось ответить уже на десяток телефонных звонков, а они все не умолкали. Она поговорит позднее. Сейчас ей хотелось наслаждаться чувством радостного облегчения после встречи с Джорданом. Слава Богу, что мексиканцы, окружившие ее, когда она потеряла сознание, вызвали полицию. А полицейские, в свою очередь, с ее помощью убедились, что она — леди Брайерли и живет в «Беверли-Хиллз Отель», а не на скамейке в парке восточного района Лос-Анджелеса.

Час спустя, надев халат и закутав волосы в тюрбан из полотенца, она начала отвечать на звонки. Журналист из «Лос-Анджелес таймс» спросил:

— Это правда, что вы побывали в цехах и выписали чек на двадцать четыре тысячи долларов?

— Мне бы не хотелось, чтобы вы писали об этом, — ответила она. — Это касается только меня.

Журналист рассмеялся:

— Леди Брайерли, я только что говорил по телефону с тремя из ваших мексиканских мастериц, которые рассказали мне, как они собираются распорядиться своими премиями. Это будет замечательный материал для самого широкого круга читателей. Если они не скрывают этого, уж вы-то наверняка сможете прокомментировать свой поступок. Зачем вы это сделали?

Маккензи задумалась на минутку, потом ответила:

— Просто напишите, что я хотела выразить благодарность за их работу и этим подать пример производителям готовой одежды. Мы должны делиться доходами со своими рабочими, особенно если они работают в таких условиях, как те, о которых я узнала сегодня. Я собираюсь изменить все это…

— Даже после того, как вас выставили из собственной компании?

— Кто это вам сказал? — встрепенулась Маккензи.

— Ваши братья. Реджи Голдштайн говорит…

— У меня нет сейчас комментариев по этому поводу. Простите, до свидания. — Она положила трубку и взглянула на часы. Было восемь тридцать. Значит, в Нью-Йорке одиннадцать тридцать. Она набрала номер Реджи.

Он ворчливым тоном ответил:

— Да?

— Что это тебе взбрело в голову говорить, что ты выставил меня из компании? — заорала она, прижав плечом трубку к уху и зажигая сигарету.

— Что мне взбрело в голову? — Голос Реджи звучал еще заносчивее, чем всегда. — Я скажу тебе: я говорю это потому, что ты действительно больше не работаешь здесь! Я предупреждал тебя, что дам тебе под твой титулованный зад, если будешь совать нос в наш бизнес.

— Ты, жирный болван, я разорю тебя через суд, забрав все до единого пенни! — заорала она. — Но сначала я найду лучшего в стране адвоката и узнаю, имеешь ли ты право так поступать со мной!

— Можешь не тратиться на адвоката, — сказал Реджи, смеясь. — Мы уговорили отца продать его долю акций. Теперь нам двоим принадлежат семьдесят пять процентов акций компании, и мы проголосовали против тебя, Мак! Больше мы не будем пачкаться с твоим говном! Спасибо, что подготовила для нас группу дизайнеров. Мы повысим им зарплату!

— Они не останутся у вас! — закричала она. — Они уйдут со мной.

— С тобой? — Он презрительно фыркнул. — Куда? Ты думаешь, что после того, как прессе станет известна история о том, как ты швыряешься деньгами, какая-то фирма захочет принять тебя на работу? Думаешь, легко будет открыть новую фирму? Ты просто с приветом, у тебя не все дома, и завтра об этом будет известно всем!

Она швырнула трубку и разразилась злыми слезами от своей беспомощности. Она почувствовала себя брошенной абсолютно всеми. Прижав к себе Джордана, она плакала, не в состоянии остановиться. Зазвонил телефон, и она подняла трубку, глотая слезы. Звонил Эд:

— Я просил звонить мне, если вдруг понадоблюсь, а ты сказала, что я тебе больше не нужен!

— Ты нужен мне! — завыла Маккензи. — О Эдди, если бы ты знал, что я пережила сегодня! Тут один аннулировал мою кредитную карточку «Америкэн Экспресс», и у меня долг в этом отеле в несколько тысяч! Я у разбитого корыта — ни работы, ни компании. Братья выгнали меня.

— Я держу в руках завтрашний номер «Нью-Йорк таймс», — сказал он. — Ты что, и вправду отдала все доходы швеям?

Она расхохоталась и рассказала ему подробно, как она провела этот день.

— Бэби, я либералка, но я не дура! — закончила она. — Каждая швея получила всего-навсего двести долларов. Мне это доставило удовлетворение, вот и все. Чтобы меня не мучили угрызения совести. Если бы ты видел, в каких условиях они работают, если бы видел, во что превратилась я, пробыв там всего один час… У меня не осталось ни пенни, Эдди! Пришлось вызвать полицию, чтобы они доставили меня сюда. Телефон у меня не умолкает, Джордан оставался весь день один, звонило человек двадцать, которым нужно ответить…

— Хочешь, я приеду? Завтра мы могли бы устроить пресс-конференцию, после того, как я заплачу твои долги.

— О Эдди, пожалуйста!

— Ты согласна стать миссис Эд Шрайбер?

— Я согласна стать миссис Голдой Мейр, если ты выручишь меня отсюда! Ненавижу Калифорнию! Ненавижу солнце! Хочу домой!

— Только после медового месяца в Беверли-Хиллз, Мак! И я хочу, чтобы на нашей свадьбе пел кантор, хорошо?

— Просто прекрасно! Я закажу рубленую печенку у «Нейт энд Элз» в Беверли-Хиллз. Пора мне вспомнить о своих корнях.

— А наша новая фирма? Как мы ее назовем?

— Как насчет «Шматта Моудз»?

— Думаешь, нам удастся вдвоем создать ее?

— Эдди, если бы ты пришел сюда и заключил меня в свои объятья, я смогла бы сделать все что угодно! Сегодня я узнала, как велика польза от моего титула, когда попадаешь в беду в восточном районе Лос-Анджелеса.

— Ты не читала там газеты? — спросил он. — Ты слышала о Корал Стэнтон?

— Нет, а что?

— Она погибла при пожаре в своей квартире.

— О Господи, о Эдди… — ее охватила дрожь, и она оперлась рукой о диван. — Это ужасно! И нужно же было мне приехать и побить Майю в тот последний раз, когда я видела Корал! Что же мне теперь делать?

— Так вот, Эдди прилетел ближайшим рейсом. Два дня спустя мы поженились! Знаешь, что такое «хуппа», Колин? Это еврейский балдахин, и тебя венчают под ним! Чудно, правда? Наверное, первая еврейская невеста была какой-нибудь принцессой и боялась, что дождь испортит ей прическу… Как бы то ни было, в бассейне «Беверли-Хиллз Отель» установили такой балдахин! Этот поющий кантор с гитарой шел впереди нас по проходу — видел бы ты лица моих родителей!