Татьяна Чебатуркина - Дожить до рассвета

Юля рассмеялась:

– Ты что, внезапно разбогател, студент? Знаешь, сколько сейчас скромный билетик в торгово-развлекательном центре в кинотеатр стоит? Здорово придумал, чтобы мой телефон узнать! Ладно, раз мы на таком солнцепеке с тобой здесь случайно встретились, сбрасывай фотки!

– А если мы с тобой вместе увековечим наше знакомство на память потомкам? – Роман протянул свой телефон оторвавшейся от основной группы паре молодых людей, которые с восторгом от увиденного пейзажа радостно защебетали возле Юли. – Сфотографируйте нас, пожалуйста, а то мы сейчас растечемся воском на плитах от безумного солнца.

И Роман решительно притянул Юлю к себе. Так они и получились на фото: опешившая от неожиданности, с полуоткрытым ртом Юля едва достает своей головой до плеча улыбающегося верзилы, который крепко держит ее за локоть.

– Кто-то слишком осмелел! – Юля решительно устремилась с холма, но Роман опередил ее на лестнице, преградив путь. – Что ты еще придумал?

– Юля, я – не праздный бездельник, работаю программистом в учебном центре. У меня сегодня выходной. Ты мне сразу понравилась там, внизу у входа. Предлагаю продолжить наше знакомство. Почему ты не хочешь пойти в кино?

Юля опять невольно рассмеялась:

– Потому, что я могу посмотреть любой новый фильм в первый же день проката.

– Ты – дочка директора кинотеатра?

– Нет, я работаю уборщицей в самом крупном кинотеатре Саратова, и мне уже пора на смену. Ну, как, облом получился? Пока, программист!

Но Роман был настойчив:

– Значит, так: я помогу тебе в уборке, а потом мы посидим с тобой в Липках, кофе выпьем, я тебя мороженым буду угощать, и ты расскажешь о себе еще что-нибудь интересное. Забавная ты! И не пытайся от меня скрыться! Я тоже стометровки неплохо бегаю, Юлия! Красивое у тебя имя! И ты сама – какая-то солнечная! Мне просто повезло, что я с тобой в этом парке встретился! Пошли, кинолюбительница!

И Юля сдалась.

В большом зале закончился какой-то несуразный затертый боевик. Юля привычно начала собирать в большой черный пластиковый пакет стаканы, бутылки из-под газированной воды, обертки от шоколадок. «Поросят» на дневном сеансе оказалось предостаточно, и, автоматически, проходя между рядами, Юля отключилась от присутствия постороннего человека в зале.

«Хорошо, что хотя бы семечками не заплевали все полы, а то за полчаса этот гектар не успеешь вылизать», – она энергично терла шваброй линолеум, пока не остановилась у крайнего кресла на центральном проходе:

– Ой, Роман, извини, пожалуйста, я про тебя совсем забыла! Тут, как роботу, не до эмоций. Через две минуты людей начнут запускать. Иди домой! А мне после этой мясорубки нужно в душ! Ты меня понял, Роман? Прогулка на сегодня отменяется!

Роман, поднявшись со своего кресла, стоял так близко, что Юля испуганно отпрянула – вдруг воспользуется своим преимуществом в росте и силе и зажмет в объятии ее сейчас, такую потную и растрепанную. Но Роман выхватил у нее из рук и швабру, и специальное ведро:

– А можно маленькую правку: не отменяется, а переносится на вечер. Ты сможешь до восьми часов вечера освободиться? Я тебя буду ждать у памятника Чернышевскому ровно в двадцать часов. Юля, поверь, я тобой заразился, как в детстве ветрянкой. Был живой – здоровый, бегал, прыгал, и вдруг кто-то дыхнул на тебя – и все. Наутро весь в зеленке, пятнистый и больной. Мне с тобой интересно общаться. И хочется узнать тебя получше. Придешь? Точно? Я все равно узнаю, где ты живешь, в бухгалтерии или у директора центра. Обещаю: приставать не буду. Мы ведь с тобой не случайно встретились сегодня. Все в мире взаимосвязано. И, как только ты это поймешь, сама мне об этом скажешь. Я тебя буду ждать в восемь вечера.

Это было как наваждение. Словно заколдовали словами, взглядами. Ведь в полном осознании, в здравом уме уже сотый раз говорила себе: «Я никуда не пойду! Полный идиотизм, как собачке, бежать на свисток чужого человека, который может сделать с тобой самое худшее: избить, изнасиловать, наконец, просто зверски убить, если ему нужна жертва, которая сама нарывается на беду и не может сказать резко и решительно: «А не пошел бы ты подальше!» Здесь не село, где ты многих знаешь, и где только самая последняя сволочь рискнет кого-нибудь обидеть. Знает, что потом долго здесь не проживешь. Всего оплюют и наградят таким презрением, что останется только возможность укрыться на заработках за тридевять земель. А здесь, в большом городе – полное безразличие друг к другу. Попробуй на улице кому-нибудь с открытой, лучезарной улыбкой сказать: «Доброе утро!». В лучшем случае посмотрят, как на умалишенную, и так отскочат в испуге, словно ты ему или ей пожелала какую-нибудь напасть. И два раза потом обернутся на бегу, чтобы стряхнуть наваждение. Или будут гадать до вечера: «Откуда эта ненормальная меня знает?»

Поперечный характер сказался и тут. Ругала, ругала себя последними словами, а в восемь вечера притопала на встречу.

Роман был неподражаем. Затянутый в облегающие фирменные джинсы, в нарядной белой рубашке с короткими рукавами, мокрым чубом модной стрижки он без слов преподнес пять ярко-алых роз без всякой упаковки. И Юля молчала почти час, потому что Роман оказался таким красноречивым, что ей оставалось только внимать его интересному рассказу, словно он сдавал экзамен на звание экскурсовода краеведческого музея. Оказывается, в 1815 году в честь победы над Наполеоном в Саратове был заложен величественный кафедральный Александро-Невский храм с колокольней, а прилегающую площадь назвали Соборной. Но в тридцатые годы они были варварски разрушены, а на их месте построен стадион «Динамо».

Осталась лишь маленькая церковь – часовня «Утоли мои печали», 1906 года постройки, и только потому, что в советское время в здании был планетарий.

Площадь Чернышевского входит теперь в Соборную площадь. И памятник великому писателю и революционеру Чернышевскому в 1918 году был установлен на тот же постамент вместо снесенного памятника царю – освободителю от крепостного права Александру П.

И визитная карточка города на Волге – сад Липки – из одной тысячи восьмидесяти лип был посажен рядом с Александро-Невским кафедральным собором в 1824 году на Соборной площади.

Это было нереальное состояние, словно у Юли отключилось обычное сознание, и ее душа витала теперь в пространстве над городом, созерцая и наблюдая, как шествует подчиненное ей тело с шикарным букетом по медленно остывающим от дневного пекла центральным улицам, подчиняясь негласным командам чужого мужчины.

Да, она словно потерялась в уверенном голосе своего спутника, погружаясь и растворяясь в множестве интереснейших исторических фактов, вдруг осознав, что Роман с каждой минутой, проведенной вместе, становится ближе и интереснее, что ей уже нравится, когда он придерживает ее за локоть на пешеходном переходе, когда спрашивает, согласна ли она продолжить прогулку.