Асель Аильчинова - Я больше не люблю ромашки…

Ранние лучи солнца пробивались в комнату через открытое окно, но совсем не согревали, не грело и несколько одеял, которыми я была укрыта. Почему все так происходит, и почему я все никак не могу согреться? Я уже собрала все теплые одеяла в доме, но они не помогали избавиться от этого ужасного чувства холода, которое пробирает, казалось бы, до мозга костей. Уже 6 утра, а я так и не смогла заснуть. Нет сил ни спать, ни встать с кровати. Только эти дурацкие мысли о тебе, о нас, которые не дают покоя и этот, чертов холод, который никак не уйдет. Я лежала и думала, почему я такая невезучая, почему ты оставил меня со всеми этими воспоминаниями, которые пожирают меня изнутри, и по моему лицу катились слезы. Наверное, только они и согревали меня тем жарким летним утром, потому что, только чувствуя слезы, полные горечи, боли и разочарования, я понимала, что только они могут меня вернуть к жизни этим утром, потому что, промерзнув, казалось, что я уже умерла…

– Алло, Таир?

– Да, Сара, доброе утро! С тобой все в порядке? Голос у тебя совсем не бодрый, – спросили с другого конца трубки.

– Угу, – откашлялась я. – Таир, прости, но чувствую я себя и, правда, паршиво, кажется, простыла. Не мог бы ты мне найти замену на сегодня? Боюсь, что совсем не в силах выйти сегодня на смену. Думаю, что к вечеру мне станет получше, – без каких-либо угрызений совести я только что соврала своему сменщику и молилась, чтобы он сказал мне «да».

– Сара, конечно! Я сам тебя подменю, а после смены занесу тебе лекарства. Поправляйся.

– Хорошо, спасибо. Я – твоя должница, – сказала я и повесила трубку.

Таир отличный парень, на которого всегда можно положиться, ну, просто, идеальный друг. Друг! Все коллеги в отеле часто мне говорили, как он смотрит на меня, как переживает за меня, но я всегда любила его как друга, как самого настоящего, верного и надежного друга. Даже сейчас я знала, что он меня все равно поймет, и за это я ему была бесконечно благодарна.

Соврав Таиру о своей болезни, я все также лежала в своей кровати в абсолютно амёбном состоянии. Я не понимала, как же можно жить дальше. Как вообще можно жить без тебя? Ты – даже не часть меня, ты – моя душа, ты – мое сердце. Невозможно же жить человеку без сердца, сердце – это наш главный орган, поддерживающий жизнь в организме человека, а ты поддерживал жизнь во мне, а сейчас тебя просто нет… Ты ушел, а я совсем не понимаю, что мне делать, подобно котенку, загнанному в угол.

Раздался звонок моего мобильного. «И почему этот телефон только сегодня звонит со всей возможной громкостью, когда он всегда на режиме «Беззвучный», – ругаясь на собственный мобильник, я подняла трубку.

– Алло, – сказала я едва живым голосом.

– Господи Боже, Сара. Ты жива там? Я жутко волнуюсь. Я не могу дозвониться до тебя уже минут сорок, открывай двери, я принес тебе еды и лекарства.

«Черт, Таир, ну вот зачем тебе нужно было вообще приходить ко мне, шел бы спать к себе после суточной смены, а меня оставил бы умирать спокойно. И, вообще, как я могла так сильно заснуть?» – думала я и шла открывать двери Тони.

– О, Таир, рада тебя видеть! Проходи, пожалуйста.

– Сара, господи, что это? – вскрикнул Таир, указывая мне на кухонный стол.

– Что? – закричала я, испугавшись больше от тона Таира, чем от того, что лежало на столе.

– Сара, прошу, только не говори, что ты выпила сразу все таблетки этих успокоительных?

– Боже, что? – Неужели, я и вправду, выпила столько таблеток, но когда? В голове моей все начало плыть. – Который час, Таир?

– Половина десятого. Ты, правда, выпила штук 10–15 таблеток? Тебя срочно надо отвезти в больницу и промыть желудок, не дай бог, ты отравилась.

Я стояла на кухне босиком, в одной пижаме, и пыталась сложить паззл в голове. Не могла же я выпить столько таблеток или, все-таки, могла? Я ничего не помню, болит голова. Я хочу спать. Неужели, пытаясь приглушить свою боль и заснуть, я выпила все таблетки и пошла спать? Точно, так оно и было, оттуда и повышенный звук мобильного, на случай если я буду очень долго спать. Если я скажу об этом Таиру, он точно повезет меня в больницу, а что я там скажу? Нет, не скажу ничего Таиру. Иначе, окажусь в кабинете какого-то психиатра, а это последнее место на земле, где я бы хотела сейчас оказаться. Вот бы его сейчас увидеть только, прижаться…

– Таир, нет. Конечно, нет. Это старая упаковка моих успокоительных. Ты же помнишь какая тяжелая была прошлая неделя, делегации из стран Восточной Азии, надо было учесть привычки каждого гостя, их менталитет, что меня жутко утомляло и делало нервной. Вот я и пила по одной таблетке на ночь, чтобы лучше спать и не срываться на них, – отшутилась я, пытаясь, отвлечь Таира и сменить тему. – Просто убрать забыла, так уставала. Как отель? Как смена?

– Ладно, Сара, представим, что я поверил тебе, как всегда, как когда у тебя болела несуществующая кошка, которых ты не выносишь, как и то, что ты повредила ногу и тебе надо побыть дома…

– Таир, пожалуйста, – сказала я и сама испугалась звуков своего голоса. Слова вылетели настолько наполненные болью, что Таир, ничего не сказав, сильно прижал к себе и не отпускал, а я разрыдалась. Не знаю, сколько мы так простояли в коридоре, у кухонного стола, но тогда я была так рада его приходу и благодарила Бога, что он мне послал такого друга.

Как мне хотелось, чтобы вместо Таира был он. Его объятия действовали лучше любого снотворного, лучше любого успокоительного. Стоило его рукам сомкнуться на моем теле, как все плохое, что существовало на этом свете, исчезало, просто не имело никакого смысла. Я вспомнила, как однажды выбежала из дома вся в слезах, а он просто обнял меня и, не сказав ни слова, прижал к себе и слушал пока я плачу. Он не пытался меня остановить. Нет. Он дал мне возможность выплакаться ему вдоволь, чтобы моих слез больше не осталось. Мы обнялись, я положила голову ему на плечо и плакала. Тогда это был первый раз, когда он видел мои слезы, первый раз, когда кто-то видел мои слезы, мои слабости.

Таир поступал так же, но это был не он. И как бы я не старалась концентрировать все свое внимание на рядом стоящем Таире, я все еще целиком и полностью принадлежала ему.

– Таир, прости, – всхлипывая, прошептала я.

– Шшш, Сара, не говори ничего. Хочешь я останусь с тобой?

– Нет, спасибо. Ты итак очень много для меня сделал. Прости, но я не могу завтра…

– Все хорошо, Сара, я уже сказал на работе, что у тебя жуткая ангина, что тебе тяжело разговаривать, и чтобы наши тебе не звонили лишний раз. Так что у тебя есть около недели прийти в себя, справишься?