Александра Ильина - Жаннетта

Наш путь пролегал через джунгли, где каждый кустик, каждое деревце было за нас. Нам словно бы суждено было спастись. Небо затянули свинцовые тучи, а луна померкла. Подул сильный ветер – всё предвещало ненастье. Ведь в тропиках всегда так – налетит шквал, омоет листву ливень и вновь всё тихо, будто бы и не было шторма. Конвоиры заторопились, подгоняя нас изо всех сил – им, конечно же, не хотелось быть застигнутыми дождём. Но, как не торопили нас солдаты, как не подгоняли они нас самой отборной бранью и тычками пик, шли мы всё равно медленно – высматривая и надеясь на то, что вот-вот представится удобный случай к бегству. И, как оказалось, не напрасно. Случай и в самом деле представился. Абордажник, оставленный мною в лодке, видел, как нас схватили и увели. Сам он при этом остался незамеченным врагами, так как лодка была скрыта за скалами. Всю дорогу он скрытно следовал за нами и в решающий миг, когда с неба вдруг хлынул поток воды, перешёл в наступление. На наше счастье солдат было всего десятеро – по двое на брата – а в кандалы был закован лишь капитан. Остальным только связали руки. Не ожидавшие нападения со стороны, они растерялись, а Джеймс – так звали нашего спасителя – успел воспользоваться этим. Разрядив оба свои пистолета в головы шедших в авангарде, он выскочил из засады, как чёртик из шкатулки, и пошла потеха. Разрубив путы мне и ещё одному абордажнику, он принялся отбиваться от выживших патрульных. Мы же, тем временем, подхватили оружие убитых. Я ловко перерезал путы незнакомого офицера. Увы, капитану я помочь ничем не мог – у меня не было ключа. Но он не особо и расстроился, самостоятельно добыв ключ – стукнул кандалами по голове начальника патруля, вытащил у него из кармана ключ и, спустя несколько мгновений, вновь был свободен. Но я этого уже не видел – меня в тот момент больше занимали двое в солдатской форме, теснившие меня прочь от дороги. В конце – концов, мне пришлось, прижавшись спиной к скале, призвать на помощь свою счастливую звезду или распрощаться с жизнью. Бой был не особо продолжительным, но выматывающим. Так что вскоре я начал понимать, что если не подоспеет помощь, то он будет для меня последним. Но помощь не заставила себя ждать – она явилась в лице офицера, личность которого всё ещё оставалась загадкой для меня. Напав на солдат сзади, он изрядно облегчил мне задачу. Не прошло и получаса, как оба красных мундира (17) стали ещё алее из-за окрасившей их крови, а их хозяева менее тёплыми и разговорчивыми.

«Благодарю, сударь, что помогли мне!» – вежливо обратился я к своему спасителю.

«Пустяки! Мы же с Вами не чужие», – ответил он. В его голосе мне послышались знакомые нотки. Где-то я уже слышал его.

– Простите, сударь, мы знакомы?

– Скорее нет, чем да, но я много о Вас слышала, Эммануил.

– Что, простите?! – удивился я.

– Ах, дурацкий костюм, – с неудовольствием воскликнул мой собеседник, ловко сорвав с головы шляпу.

Лунный свет (а мы стояли на довольно большой полянке и, вышедшая после шквала (очень мимолётного, между прочим) луна хорошо освещала окружающий ландшафт) упал на лицо и кудри моего спасителя. И только тут я понял, что это вовсе не спаситель, а спасительница. Да-да, это была молодая женщина, ещё совсем девушка. С тонкими, правильными чертами лица, глубокими и чистыми глазами изумрудного цвета, золотистыми, чуть вьющимися волосами. Я буквально залюбовался ею, а потом вдруг спросил: «Вы сказали, что слышали обо мне, но от кого?»

– Верно. Я много слышала о Вас. От кого? От брата.

– От брата?

– Вас это удивляет?

– Н-нет, – чуть запнулся я. И тут меня осенило – ну, конечно же. Перед моим мысленным взором тут же предстала картинка из прошлого. Моя бедная каморка под самой крышей и ночной гость, назвавшийся Ганьеттом де Ферре… Он же ясно сказал тогда, что батюшка долг расплаты им двоим – ему и сестре. Теперь всё стало на свои места.

– Сударыня, простите меня, я не … – промямлил я.

– Оставьте. Здесь ни место. А по-поводу того, что Вы не узнали во мне женщину – так это просто комплимент. Брат специально заставляет меня носить этот костюм и даже грозится остричь мне волосы. Так что… лучше забудьте о том, кто я такая! – она вновь надела шляпу, спрятав под неё свои чудесные локоны.

– Простите ещё одну мою бестактность, но тогда, кто Вы?

– Во-первых, не «Вы», а «ты». Во-вторых, … – договорить она не успела.

Краем глаза я заметил, как один из «убитых» (а на самом деле тяжелораненый или оглушённый солдат) поднимает пистолет и целится в неё. «Странно, почему мы не обыскали трупы? – часто спрашивал я себя позднее – Почему не собрали оружие? Легкомыслие? Возможно». Но, так или иначе, но всё произошло именно так, как и должно было произойти. Возможно, отбери мы у них тогда оружие, и всё было бы иначе, и конец этой истории был бы совершенно иным, но, … ни о чём не жалею. Итак, он целился в неё, а она ни о чём не подозревала, стоя к нему спиной в опасной близости. Мой инстинкт защиты слабого сработал мгновенно. С криком: «Берегись!», я бросился к ней, закрывая её собой. Пуля просвистела в воздухе. Уже в полёте я услышал её свист, и только после этого почувствовал боль в левой половине груди и рухнул без памяти в траву… «Это конец!» – промелькнуло в моём мозгу, и наступила тьма…

Не знаю, сколько прошло времени, да это и неважно. Мне кажется, целая вечность. Меня окружали боль и огонь – они пытали меня, но я, казалось, не осознавал этого. Я, словно бы шёл, но под ногами и вокруг меня был только огонь, огонь, огонь… Реальность заменила бред слишком быстро и неожиданно – я вдруг почувствовал себя лежащим на постели, а весь окружающий мир раскачивался в неком ритмичном кружении – или мне это только казалось? Всё тело ломило, а левую руку словно бы оторвали от тела и пришили заново, спину и плечо жгло огнём, а голова раскалывалась. Во рту пересохло словно после хорошей попойки… В общем настроение и состояние были крайне паршивыми… Я едва приоткрыл глаза и прохрипел: «Воды». На мой лоб легла чья-то холодная рука, а губ коснулся металлический край кружки. Вода – жизнь. Она обожгла мои потроха, словно крепчайший ром, но зато отступила жажда. Я пил жадно, стремясь утолить жажду, но напиться мне не дали. Опустошив кружку, я вновь рухнул на постель, в объятия огня и боли… И тут я услышал голоса. Один явно принадлежал капитану (уж его-то голос я не спутал бы ни с чьим другим – таким он был особенным); другой – резкий и сухой – принадлежал, скорее всего, корабельному врачу. «Не выживет», – лаконично констатировал док. «И нет надежды?» – спросил капитан.

– Нет. После такого не выживают. След пули пролёг слишком близко к сердцу. Удивляюсь, как он вообще ещё жив! Обычно умирают быстро, в первые часы, от кровопотери, а этот уже третьи сутки мается! Но жилец из него уже никакой!