Тальяна Орлова - Два полцарства

Как только шаги на лестнице стихли, я досчитала до трех и выбежала в коридор, но в обеих его сторонах могли быть люди, потому я выбрала наименьший риск и залетела в одну из комнат с приоткрытой дверью. Осмотрелась – никого. Просто идеально, я тихо прикрыла дверь и подбежала к окну. Осторожно открыла, здесь уже никаких решеток, и выбраться наружу с первого этажа не проблема. Я ободрала ногу, спрыгнув на какие-то кусты, но внутри уже ликовала. Мне просто везло! Словно невидимая сила меня выводила из дома, помогая и направляя на самые удачные варианты.

Во дворе осмотрелась. Через забор я не перемахну, надо пробегать в ворота, но там точно охрана. Сам проезд открыт, однако вряд ли успею – поймают. Я медленно выдохнула и решилась пойти ва-банк. Собственно, на этом этапе у меня уже и не было выхода. Взяла камень, нарушив тем какую-то японскую композицию, глубоко вдохнула. Зажмурилась на пару секунд, запоздало начиная бояться. Но как раз теперь бояться было поздно. Размахнулась и кинула камень в ближайшее окно – оно за углом, охрана просто обязана пойти и проверить источник шума. Сама пригнулась и, не давая себе ни секунды на раздумья, бросилась вперед, надеясь, что кусты скрывают мое перемещение. Разумеется, я не рассчитывала на то, что меня не догонят – догонят и очень скоро. Но если я выбегу с закрытой территории, то буквально через сто метров проездная дорога, я ее даже отсюда видела вместе с мелькающими по трассе машинами. Там мне нужно бросаться под колеса первого попавшегося автомобиля, останавливать любым способом, и вот тогда я уже определенно буду спасена.

Отчетливо видя ту самую точку невозврата, я отважилась на последний рывок. Пропустив двух охранников мимо и не задумываясь, не остался ли в будке третий, я понеслась вперед. Однако моя полоса сплошного везения иссякла чуть раньше, чем требовалось, и молниеносно сменилась на непроходимо черную. Мало того, что из будки выбежал молодой парень, я все еще надеялась как-нибудь вывернуться и не дать ему себя удержать. Но теперь стало понятно, почему проезд оказался открыт – по асфальту с тихим шорохом въезжал дорогой автомобиль, перекрывая мне путь. От отчаянья я только губу прикусила до крови и все равно попыталась прорваться: поднырнула под руку охранника, с немыслимой для себя скоростью рванула в сторону, но водитель авто уже успел сообразить и выбежать наружу. Через секунду я скулила и брыкалась в руках самого Егора Александровича. И этот гад держал крепко, будто вообще не реагировал на мои попытки вырваться.

От дома уже кричали:

– Вон она, у шефа в руках! – кто-то даже гоготал, если я правильно услышала.

– Мразота ебучая, – другому выбежавшему из дома мое путешествие не понравилось. – Перевязать ее скотчем, как куколку, и через воронку жратву заливать!

Я завизжала, перекрикивая остальные мнения на мой счет. Разумеется, это помогло еще меньше. Егор как-то неудобно вывернул меня, прижал спиной к себе и так поволок вперед, напрочь лишая возможности двигаться. И весь ужас нахлынул на меня – уже через минуту я и сама перестала извиваться, прекрасно осознавая, что подписала себе смертный приговор. И что никакой шанс не стоил того, что теперь со мной будет.

Я взмолилась – так же бездумно, как недавно рвалась к свободе:

– Не убивайте, пожалуйста! Не убивайте! Я соврала Диме – отец меня обожает, он души во мне не чает! Он заплатит за меня любой выкуп, только не трогайте, умоляю…

Егор вдруг развернул меня и поставил на землю. Все так же крепко удерживая за плечи, наклонился и заглянул в глаза. Я едва сдерживала панические слезы – перед глазами уже мелькали картины одна другой страшнее.

– Егор, я очень прошу, прости! – причитала я. – Я сглупила… Я больше так не сделаю! Пожалуйста!

Он вдруг чуть нахмурился и сказал довольно спокойно:

– Да ладно тебе трястись. Я бы тоже попытался сбежать на твоем месте. Это ж нормальное поведение нормального человека. Прекрати трястись, ты язык себе откусишь.

Меня его реакция поразила, но зубы оттого стучать не перестали. Я заглядывала в зеленые глаза, ища признаки злости или крайнего раздражения – и не могла поверить, что не вижу их. Он вдруг перехватил меня за волосы и оттянул немного, вынуждая запрокинуть голову, наклонился и прошептал в самое ухо:

– Не реви, красные носы не в моем вкусе. Начинаю думать, что Дима не такую уж абсурдную идею предлагал. Тебе же лучше, чтобы я считал тебя хорошенькой. Успокойся – не будут тебя убивать или бить. Но какое-нибудь наказание я для тебя придумаю, и оно совсем необязательно будет болезненным – это уж тебе решать. Сереж, – это он уже крикнул кому-то поверх его головы, – уведи-ка ее обратно. А Дима где?

– Дык… Вон его машина подъезжает, вы на пару минут разминулись. Это… ну, мы… Да эта стерва просто выскользнула как угорь! Извините, Егор Саныч, ну, блядь… – он говорил, перебивая самого себя, чем сильно выдавал степень отчаянья.

– Хватит, Сереж, – теперь нервно ответил Егор. – Чувствую, вы все сегодня прохватите, а у меня своих дел полно.

Теперь меня схватил тот мужик, но я успела обернуться и увидеть взгляд приближающегося Дмитрия. Он, кажется, без объяснений все понял. И лишь мельком глянул на мое лицо – показалось, что сквозь привычное равнодушие проскользнула сталь, и мне точно не понравятся его эмоции, когда я о них узнаю. Он произнес бесконечно сухо и спокойно:

– Егор, такого больше не повторится.

– Не парься, Дим. Бывает. И все хорошо, что хорошо кончается.

– Нет. У меня не бывает, – и снова мазнул взглядом по мне, будто ножом полоснул. – Такого больше не повторится.

Извиняется. Ну, как умеет. За то, что произошло, пока его не было! И как-то сразу стало понятно, что извинения эти ему поперек горла. И всем «браткам» достанется, и мне вряд ли поздоровится. Остается надеяться, что слово Егора все же окажется весомее – а он уже успел пообещать, что меня за попытку побега не убьют. Правда, сам Егор какую-то жуть в обмен потребует, но этот страх сейчас отодвинулся на второй план.

Я уже догадывалась, что именно попросит Егор. Уж слишком многозначительно прозвучала его фраза, а предыдущие действия наталкивали на ту же мысль. В тот момент, когда я твердо уверилась, что меня в сию же секунду убьют, любая цена казалась адекватной. Но не прошло и двух часов, как моя готовность пойти на всё снизилась до минимальной отметки. Настроение перестало колыхаться от уровня «Меня не все еще не прикончили!» до «Черт возьми, а может, лучше бы прикончили», и застыло на нулевой отметке полной апатии.

Вероятно, именно потому, что я успела убедить себя в наихудшем варианте, меня так сильно и обрадовал непредсказуемый поворот. Егор зашел в комнату как раз через два часа, хотя была уже глубокая ночь, но ни у меня, ни у остальных домочадцев, благодаря мне, сна не было ни в одном глазу. Я поджала ноги, а он сел на край, не глядя на меня.