Анастасия Дементьева - Розовый грех

– Интересно, – не знаю почему, но у нас с ним развязался диалог, – почему именно я? Здесь столько много девушек, тем более рядом с нами комната, где живут Ирма и Элла.

– Ты все-таки вспомнила тот день, когда мы играли в карты на раздевание? – кивнула. – Забудь про него, как и то, что ты увидела тогда.

– Увы, мне никогда не забыть обнаженную соседку, сидевшую на тебе верхом в одних трусиках. – понимая о том, что наш разговор уходит не туда решилась его перевести в совершенно другое русло. – Ты хотел поговорить? Не об этом…

– О чем именно?

– Ну, – смотрю по сторонам, – ты говорил до этого момента о… чувствах… о роли девушки…

– Ах это… – сумев удержать меня одной рукой, хлопнул по лбу. – Моя мама перед тем как покинуть этот мир в столь юном возрасте, оставив меня одного, успела переписать весь свой бизнес на меня. После совершеннолетия, как написано в завещании, переданным ее адвокатом, я смогу полноценно распоряжаться и деньгами и всем остальным. Мне удастся подарить тебе все что ты захочешь: украшения, дорогие поездки в страны, дорогие и элитные рестораны.

Повела бровью. Я слышала его историю от третьих лиц. Один из его родителей имел свой бизнес, кажется, высокую прибыль… Потом мутная история со смертью, приезд еще маленького мальчика сюда, обиженного на весь мир. Во взгляде зелёных глаз что-то, да и не понравилось. Правда – правдой, а вот мутный отблеск зрачка мне не нравится.

Наглая гнусная ложь, скрытая под толикой правды.

– Ты лжешь, Джером, – без особых чувств и эмоций резко ответила я, – свою лапшу будешь другим девушкам на уши вешать. Как и Рамоне.

Он усмехнулся. Взмахнув своей отросшей челкой, откинув ее вбок, наклонился и вновь удостоил честь взглянуть на такую девушку как я своими обворожительными зелеными глазами. Теперь, кроме смешинок, ничего не было видно. Хм, он очень умело скрывает свои эмоции. Похвально, в нашем месте только так и делают.

– Уже знаешь?

– Только о вас и говорят, – закатываю глаза. – Как ты воспользовался самой юной девушкой из всех нас. Ей даже шестнадцати лет нет, только несколько месяцев назад исполнилось четырнадцать.

– Брось! – хмыкнули. – Она сама этого хотела.

– Прям таки и хотела? – ухмыльнулась, улыбнувшись уголком губ. – Прям таки и орала: «Возьми меня, Джером, я хочу от тебя детей!»

Не сдержавшись от смеха, Джером уткнулся в мой живот. Верно, он, как и я не хочет попадаться под руку воспитательницы, нас могут наказать. Если же меня заставят выполнять грязную работу – вручную стирать белье или работать помощником повара, чистя овощи, моя посуду, – то его могут кинуть в карцер от одного дня до недели, не давая никакой пищи. Это такая же пытка, как темная комната. Некоторые дети оттуда так и не возвращались живыми – выносили вперёд ногами на носилках. Каждое задание по-особому опасно для нас, все мы дрожим перед ними словно находимся в кошмарном сне.

– Ой, – откашлявшись от смеха, продолжая смотреть на меня сияющими уже от смеха глазами с расширенным зрачком, Джером ответил. – Порой ты такую херню несёшь по поводу моих бывших… мне нравится.

– Я это первый раз сказала, – осадила его, – и не нужно сейчас говорить о том, что я ревную тебя к тем, кто был у тебя ради развлечений.

Мои слова задели его очень жестоко. Взгляд ожесточился, руки, удерживающие меня, напряглись. Синяя вена, оплетавшая ладони, лучевую кость, вздулась. Выбитая татуировка на левой руке сразу же исказилась. На ней и так были непонятливые китайские иероглифы, теперь же все слилось в большую единую черную кляксу.

– Не стоит злиться. – коснувшись пальцами вены, ощущая чистое биение сердца, попыталась успокоить. – Все же у тебя много девушек, зачем тебе я? Ты же сам меня назвал серой мышью в столовой…

– Да потому что я люблю тебя! – в этих словах столько мучений и боли вырвавшейся на свободу. – Да, я трахался, рвал всем пленки, не стеснялся заигрывать с девушками, но ты… Я до сих пор не могу понять, почему именно ты затянула в сети любви, причиняя боль.

– Может, – предположила, – я единственная, кто остался чистым в этом адском мире? Хотя я так не считаю…

Прижав ещё сильнее к мужской груди, ощущая от жара тела до… О, Господи, скажи мне то, что эта выпуклая складочки брюк, а не впих-выпих. Я же… я же никогда! Никогда не ощущала это на себе! Господи, как стыдно!

– Ты вся покраснела, – лёгкое касание к щеке, – и горишь вся! Возбуждение?

– Н-не правда, – кое-как отмахнулась рукой, – это, это воображение, вот!

Машинально стукнула, не сильно разумеется, парня в плечо:

– Это ты во всем виноват. Заставляет воображать самые постыдные вещи!

– Надеюсь это не то воображение, где я… – повели бровью тонко намекая на это самое. Прикусив губу, оторвав старый слой высохшей кожи, чувствуя во рту неприятный осадок, скажем так, вновь вернулась к прежнему разговору:

– Ты говорил про такие чувства, как любовь. – последнее выделила с акцентом.

Легкое торможение всё-таки увидела на лице с вытатуированной цифрой шестьсот шестьдесят шесть. Нижняя губа заметно приоткрылась, показывая нам то, как был прикреплен пирсинг. Простая палка с шариками на двух концах, с помощью которой была проколота по середине губа. В голове застрял вопрос, касающейся всей этой металлической пурги, но в данный момент не время задавать глупые вопросы. Скоро все с ужина придут, необходимо за короткий срок добраться до комнаты. А от нее рукой подать. Шаг и все!

– Роуз, – позвав меня, заставляя вновь взглянуть в зелёные глаза, в которых не было видно ни единой смешинки, Джером спросил, – хочешь я сделаю тебя своей до конца дней, при этом ты будешь любить меня сама?

– Это как это? – не поняла.

– Все очень просто, – опустив меня на пол, продолжая удерживать в крепких мужских объятиях, носом уткнулись в макушку. – Я докажу тебе свою любовь без всяких на то причин, показывая только лучшую сторону своей личности

– Только, – обняв мужчину за крепкую спину, вдыхая терпкий аромат сигарет, прощебетала, чтоб только мы слышали, – только, если ты снимешь с себя весь пирсинг и сведешь тату дьявола с лица. А также… нет, я не согласна на игру с чувствами, отношениями и так далее.

– А что ты хочешь?

– Я хочу… – задумалась, – хочу… а я не знаю!

– Тогда, – удерживая меня одной ладонью, второй метнулся в карман штанов. Достав оттуда небольшую конфетку, вручили мне. – Держи, она шоколадная.

– С-спасибо, – взяв сладость в руки, спрятав в рукав кофты, отблагодарила. – Но откуда у тебя шоколадная конфетка? Нам же их не привозят.

– Я у Деррика, скажем так, позаимствовал.

– А он не будет ругаться?

– Нет, – хмыкнули, – он наоборот отдал все свои конфеты со дня рождения детям, перед этим разрешил взять несколько штук себе.