Лидия Будрик - Таисия, или Кукла московская

Таисия попыталась возразить, но Борзунов резко ответил:

– Это даже не обсуждается! Все, жди, – и в трубке послышались гудки.

Потом он еще перезванивал, но уже с дороги, интересовался, как лучше проехать в Никулино.

Девушка вернулась на кухню, но тут у нее вновь зазвонил телефон. Теперь про нее вспомнила Лада, и с ней тоже надо было поговорить и объясниться. За ночь Саша всех поставил на уши, и подружки тоже за нее переживали и волновались. И как только она включила мобильник, в ее адрес посыпались куча вопросов и упреков:

– Таська, ты? Ты куда пропала?! Мы тут уже все морги обзвонили, тебя искали! Все больницы обзвонили! Милицию на уши подняли, а тебя нет нигде! А Саша чуть с ума не сошел! Если бы ты его видела, он как тигр в клетке метался! За что ты с ним так?

– Ладочка, простите меня все. Я поступила неправильно, каюсь, – стала оправдываться Новгородцева. – Я думала, доеду и позвоню. Если бы я вам сказала, что хочу уехать к тетке, вы меня ни за что не отпустили бы одну в таком состоянии.

Влада сразу напряглась, пытаясь понять, где сейчас ее любимая подружка, и вновь поинтересовалась:

– Куда ты уехала?!

– В Никулино, к тете Маше… Но она умерла… следом за мамой… Вот почему ее не было на похоронах. Она сильно заболела и не могла приехать. А ее телеграмма до меня не дошла.

– Да, мы и не знали, что твоя мама умерла! – вставила свое слово Нина Ильинична.

Тая перестала говорить, удивленно взглянув на соседку, и растерянно переспросила:

– Как… не знали? А… телеграмма?

– Не было никакой телеграммы! – заверила ее женщина. – А вы нашу получили?

– Нет, – мотнула она головой.

– Как нет? – возмущенно всплеснула руками Ильина. – А куда же они подевались?

Но видя надвигающиеся слезы на глазах девчонки, пригрозила:

– Ну, я им устрою – этому телеграфу! Я с ними сама разберусь! У людей горе, а они телеграммы теряют!

Таисия отключила сотовый, молча встала из-за стола и медленно пошла к выходу. Ступая босыми ногами по полу, она шла, покачиваясь из стороны в сторону, понуро склонив голову вперед. Но слезы сдержала, умом осознавая, что все это надо теперь как-то пережить и держать себя в руках.

Она вышла на крылечко, спустилась на одну ступеньку вниз и присела, посматривая во двор.

Погода была теплая. По-весеннему светило солнце. На небе ни облачка. А в кустах заливался на все лады голосистый соловей.

У самого крыльца важно выхаживал пестрый петух, а стайка таких же пестрых кур тихонько расхаживали по двору.

Из-за угла вышла дымчатая кошка, слегка потерлась об угол боком, а потом вдруг резко прыгнула на ступеньку, другую, и мгновенно оказалась у ее ног. А сама стала ласкаться к ней, виляя своим пушистым хвостом, мурлыкала, словно хотела ей что-то сказать или утешить в горе.

Тая погладила ее по спине, а та проворно извернулась и забралась к ней на колени. Кошка стала тереться ей о щеку, а девушка грустно улыбнулась и прижала живность к себе. Довольно виляя своим хвостом, Мурка понимала, что пришлась по душе этой грустной незнакомке.

Вышла хозяйка и стала сзади, поглядывая на них со стороны, но молчала.

– Может, у кого-то есть ключи от дома теть Маруси? – спросила ее Тася.

– Есть! – обрадовала ее женщина и указала рукой на связку ключей, – вон, на гвоздике у меня висят.

Новгородцева убрала кошку с колен, медленно встала и прошла на веранду. Там сняла с гвоздика ключи, надела туфли и, ничего не говоря, пошла из дома вниз по ступенькам.

Нина Ильинична проводила ее взглядом, видела, как та вышла через калитку, а потом и сама засобиралась следом за ней. Очень боялась, что девчонка войдет в дом, вспомнит прошлое и ей новь станет плохо, а помочь будет некому.

Таисия подошла к своей машине, открыла ее и стала доставать вещи. Потом взяла сумочку, захлопнула дверцу и тихо побрела к дому. Надо было как-то устраиваться, не век же жить у соседки. Скоро приедет Саша, и она очень хотела побыть с ним одна, поплакаться ему, поговорить и обсудить дальнейшие планы.

Она открыла замок на двери, занесла чемодан в дом, поставив его посреди прихожей, а сама скинула туфли и тихо пошла по комнатам.

Здесь было чисто и уютно, словно вчера хозяйка навела порядок, ожидая гостей. В большой комнате на столе стояла фотография тети Маши, а рядом подсвечник с обожженной свечой.

Девушка остановилась и замерла у стола, разглядывая фото, а сама мысленно просила у нее прощения за то, что опоздала на похороны. А еще за то, что так долго к ней не приезжала.

Сзади послышались шаги. Она обернулась, чтобы посмотреть, кто там пришел, и увидела Нину Ильиничну. Тася понимала, что та переживает за ее душевное состояние.

Шаркая новыми тапками по деревянному полу, Ильина с трудом переступила через порог и с ходу напомнила:

– Надо бы на кладбище сходить. А то после обеда, говорят, не ходят.

– Да, конечно, – согласилась она, – я только переоденусь.

Ильина вышла на улицу и, прислонившись к стене, вновь погрузилась в свои тяжкие раздумья.

Таисия не заставила себя ждать и вскоре вышла из дома. Она была одета в черное платье с коротким рукавом, черные туфли на высоком каблуке, на голове черный шелковый платок, повязанный назад. Сразу достала из сумочки черные очки, надела их и тихо сказала:

– Можно ехать.

– Здесь недалеко, может, пешочком? – предложила ласково женщина.

– У вас ноги больные, к вечеру и дойдем, – попыталась переубедить её девушка. – Я аккуратно, вы не волнуйтесь. Раз уж сюда за столько верст доехала в таком состоянии, то до кладбища как-нибудь доберусь.

Махнув рукой, Ильина согласилась:

– Ну, тогда поехали.

Они медленно прошли к иномарке, уселись в салон и сразу двинулись в путь.

Кладбище находилось чуть в стороне от села. Пять лет назад там же была восстановлена старая разрушенная в советское время церковь – в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Это для сельчан было большим и настоящим событием. Всем селом собирали подписи и ездили в епархию. Там им дали согласие на строительство храма, с условием, что все окажут посильную помощь в возрождении святыни. Были, конечно, и противники, но большинство сельчан помогали: кто деньгами, кто посильной работой, кто стройматериалами, а кто добрым словом и молитвой.

Не остался в стороне и председатель совхоза. Соколов был верующим человеком и принял активное участие в восстановлении церкви.

На удивление всем, но уже через год храм встретил своих прихожан. Его открытие и освящение состоялось прямо на Светлое Христово Воскресение – Пасху. Народу в тот день было много. Приехали жители из соседних деревень. Все шли в церковь нарядные, красивые, освящать куличи, пасхи и крашеные яйца. Люди от души радовались, христосовались, а пожилые женщины плакали. Так истосковались их души, так соскучились они по храму Божьему, что на радостях многие не могли сдержать своих слез.