Елена Галимова - Дорога в рай

– Ларка твоя, дубина стаеросовая. Мне ты нравишься, да вижу, королеву из себя корчишь, -лицо парня перекосилось от презрения.

Танька пристально смотрела в карие глаза Димки, будто и не слышала его нелестных слов и не замечала настроения..

– Беременная она, -наконец, выдохнув, произнесла она.

– А я —то здесь причём? -скривил губы юноша. Он отвёл глаза, и девушка почувствовала как неприятен ему этот разговор.

– Она говорит что отец ребёнка —ты- испытующе глянула Таня.

– А это ещё доказать придётся, мало ли с кем ещё она кувыркалась -рассердился Димка, закуривая сигарету без фильтра.

Соколова почувствовала, как напрягся Димка и решила подойти к нему с другой стороны.

– Ты хороший парень, Димка. Я понимаю, как тебе всё это слышать неприятно, но деревня у нас маленькая, сам понимаешь. Мать у Ларки баба хваткая, все соки из тебя выпьет… Женись на Ларке. Если не любишь, то потом разведешься. Главное сейчас выручи, не то батька ее убьет и тебе покоя не даст.

Юноша побледнел, сел на свою вязанку, и жадно затягиваясь горьким дымом, косо посматривал на Татьяну. Желваки играли на молодом лице, Димка сплевывал сквозь зубы и щипал маленькую травинку. Соколова удивилась: минуту назад перед ней стоял веселый беззаботный парень, его глаза излучали юношеский задор, а широкая улыбка подтрунивала улыбнуться в ответ. Теперь же, Димка словно стал старше, а нивидимый груз придавил его сильное тело к земле, скрутил словно старика. Парень сгорбился, и лучезарная улыбка его погасла. Танька поразилась, как Злобин сейчас похож на своего отца- конюха Витьку, тощего, вечно скрюченного, от тяжёлой работы, постоянно полупьяного мужика.

Юноша встал, и серьезно глянув на Соколову, торжественно произнес:

– Ларке передай: пусть сватов ждет, а ты Танька – дура. Так хорохориться будешь – в девках останешься, потом тебя старую, даже Пришлый не возьмет.

Счастливая Соколова кинулась к Злобину, обняла его и поцеловала в щеку. Юноша, от такой странной реакции вытянулся в струнку, высоко задрав голову, и даже попятился назад. Не замечая никого, Танька запрыгала от радости словно ребенок, получивший долгожданную игрушку. Потом, остановившись, вспомнила.

– А когда сватов ждать-то? —спросила Таня.

– А чего медлить, в субботу и придем, – пожал широкими плечами парень. Танька помчалась утешать подругу. Пошел ливень. Тяжелые теплые капли вмиг намочили платье девчонки, но ей было все равно, она бежала, перескакивая через грязь, наступая в лужи. Ларка встретила ее, испуганно вглядываясь в лицо подруги. Танька увела ее в комнату и все рассказала. Лариска снова разревелась, но уже от радости. Соколова пошла домой, уже когда начало темнеть. Все произошедшее с подругой казалось ей чем-то вроде сна – «Ну как можно стать матерью в 17 лет? Но Ларка другой жизни и не желает, она довольна. Теперь выйдет замуж, родит. Хорошо хоть в деревне никто не удивиться этой свадьбе, здесь ранние браки- это норма. Слава Богу Димка не стал отпираться» -размышляла Танька, переходя мост. Рядом как из-под земли вырос Сережка. От неожиданности, Соколова взвизгнула и вцепилась в перила моста. В темноте были видны только белые зубы улыбающегося парня, и его силуэт.

– Танюш, если ты еще потренироваться захочешь, ну, с поцелуями, или еще с чем, так я готов, – пролепетал юнец, опуская голову. Сережка стоял так близко, что Танька слышала, как часто забилось его сердце. Она ощущала напряжение парня, его нервозность. Девушка хотела сказать какую-нибудь гадость, но подумала, что это уже похоже на ребячество, ведь им не 10 лет, а Ларка уже даже выходит замуж… Сережка шагнул ближе, неуклюже обнял девчонку за талию и прижался губами к ее губам. Не успела Танька возмутиться, как волшебство поцелуя наполнило все ее естество, а в низу живота вдруг как-то заныло. Снова эти странные ощущения… Она забыла, что находиться на мосту рядом с домом и родители могут увидеть эту интимную сцену в окно. Новые чувства накрыли их с головой, заставляя желать большего. Танька с трудом оторвалась от губ парня, но еще продолжала прижиматься к его груди. Сердца обоих бешено колотились в унисон, их ритм отдавался в каждой клеточке тела. Словно пьяная, девчонка оттолкнула кавалера и сгорая от стыда, ринулась домой…

Утром в субботу, к дому Ларки подъехал Злобин Димка на вороном коне. Волосы жениха были тщательно причесаны, белая рубаха накрахмалена. В одной руке его была коса-литовка, в другой три разноцветные ленты. За женихом пешим ходом следовал сват и его друзья. Вся эта братия вошла во двор. Мать и отец невесты вышли им навстречу. Тем временем, толпа зевак прилепилась к палисаднику невесты. Соколова не один раз видела обряд сватовства, но увидеть, как будут сватать Ларку, ей очень хотелось. Она вместе с невестой спряталась на веранде, и они подглядывали в щелочку. Жених и его свита поклонились будущим родственникам, а Димка произнес:

– Будьте здравы. Я слышал, что в доме вашем живет девица, чистая как горлица, – и он подал отцу невесты белую ленту, – Нежная как цветок, – подал розовую ленту, – И прекрасная как любовь, – пошла в ход красная лента.

Отец и мать приняли дары и хором ответили:

– Есть такая девица.

– Коли люб я горлице вашей, так пусть будет моею супругой, и хлеб мой, будет её хлебом, -жених торжественно подал отцу невесты новую литовку.

Мать невесты с поклоном ответила:

– Вот у девицы и спросим.

После этих слов, в знак согласия, Ларка должна вынести хлеб с солью, но невеста убежала с тошнотой в туалет, и Танька на правах подруги «горлицы», пошла подавать хлеб. Гости вошли в дом. Все застолье бледная невеста радостно улыбалась, а жених краснел и прятал глаза. Таньке почему-то было не ловко, словно это она заставляет парня жениться на себе ради ребенка. Все казалось ей фальшивым. К яствам на столе мало кто притронулся, в основном все пили, особенно отцы невесты и жениха. Родители решили, что свадьба будет через месяц. Когда гости ушли, невеста разревелась.

– Раньше реветь надо было, теперь за голодранца замуж пойдешь! – гаркнула мамаша на Ларку.

– А чего ревешь —то? Не хочешь? – так отказала бы! Чего рано- то замуж идти… – вставил свое словечко пьяненький отец.

– Беременная она, вишь, воротит ее, сидит вся бледная! – вздохнула мамаша.

– Что?! – взревел опозоренный папаша. Взмокший от потрясения и красный, мужик сотрясал сухими кулаками над Лариской, – Так дочь моя, что, -потаскуха?!

– Не ори, отец, люди болтать будут. Голодранец этот, дочь нашу и нас от позора спас, – устало произнесла мать, впихивая груздное тело в кресло.

– Да уж, слава Богу за такого парня, берет дуру, а ребенок- то, чей? – вмиг успокоился отец.

– Его -заревела