Яна Егорова - Наследница шовинистов де Мармонтель 2

Я не успела ничего рассмотреть, мельком увидела в окне за прозрачным тюлем, как Эврард быстро возвращается в замок.

– Быстрее, мадмуазель! – поторопила меня экономка, дернув за руку.

Мы поспешили в другой конец кабинета, где висел от пола до потолка еще один гобелен. Женщина оттянула его край и за ним оказалась еще одна узкая дверь.

– Мадмуазель, – зашептала экономка быстро, – вас сейчас встретят надежные люди. По этому тоннелю вы выйдете в парк – там вас ждет машина. Людям, которые пришли за вами можно доверять. Не бойтесь ничего, помните только одно – если вы хотите спастись от господина де Мармонтеля, вам стоит забыть свою настоящую фамилию по крайней мере до тех пор, пока жив хоть один из мужчин вашего рода. Это не мои слова – это слова мадам Селестины. А теперь, бегите, мадмуазель. И хранит вас бог!

Она открыла дверь и втолкнула меня в темноту. Дверь за спиной захлопнулась, на какое-то мгновение наступила мертвенная тишина. Где-то позади услышала, как мадам Ноелла выбежала из кабинета брата. Передо мной же из темноты сверкнула вспышка – как оказалось, это был фонарик на телефоне.

– Наконец-то! – сказал чей-то незнакомый голос. – Крошка, я долго тебя ждал! Идем!

Рука того, кого я не видела, схватила мою и теперь этот незнакомец потащил меня за собой. Он только шепнул:

– Пока не сядем в машину, молчи. Здесь неплохая слышимость, Ноелла просила заткнуться.

Его французский язык звучал иначе, не так, как у обитателей замка. Он, мне показалось, коверкал слова. Вспомнилось, что говорила экономка – семья, которая меня приютит, бедна. Что ж. Думаю, они не беднее, чем я.

Споткнувшись обо что-то под ногами, я налетела на того, кто шел впереди. Он негромко выругался. Я поняла по тону. Слов таких не знаю. Мама Нина не учила меня ругательствам. Мы поспешили дальше. Тоннель был узким, древним, если бы я была выше ростом, как этот парень, мне тоже бы пришлось проделать весь путь в полусогнутом состоянии. Здесь стоял невыносимый запах гнили, сырости, а под ногами периодически хлюпала вода. Быстро идти не получалось, тоннель постоянно петлял, разогнавшись, мы рисковали врезаться во встречную стену.

Когда в конце показалось бледное пятнышко, у меня в кармане завибрировал телефон. Золотой подарок брата раздробил тишину.

– Дьявол! – выругался мой провожатый. – Ты что, взяла с собой телефон?! Спалить нас хочешь?!!

Незнакомец выхватил аппарат у меня из рук и бросил его на землю. Тут же стукнул по нему каблуком, разломав экран, он заставил дорогой гаджет умолкнуть.

– А теперь бегом! Черт тебя дери!!!

Он дернул меня за руку и рванул к свету. Обивая носки ботинок о каменные выступы, мы преодолели несколько десятков метров и, в конце концов, нырнули в кусты. На улице тоже было темно, тот свет, что мы увидели, был свет от фар автомобиля. Старая, маленькая французская машинка, за рулем которой был темнокожий парень. Тот, что вел меня, теперь уже громко велел:

– Быстро, в машину! Алле! Алле! Поехали!!!

Мой провожатый со второго раза захлопнул за мной ржавую дверцу, и водитель вжал педаль газа в пол. Маленькая машинка рванула с места, оставив после себя на земле две борозды. Дорога была лесной, ухабистой, лишь нескоро я поняла, что это парк, который был виден с конюшен.

– Черт, – вырвалось у меня сдавленное после того, как меня снова подкинуло на одной из кочек, и я сильно стукнулась головой о низкий потолок маленькой машинки.

– Пристегнись! – крикнул мне с переднего сиденья бывший провожатый, но сразу за этим выпалил:

– Стой! Черт? Ты русская?

Мгновенно перейдя на мой родной язык, парень с французским акцентом повторил:

– Русская?

У меня как будто только теперь открылись глаза. Я поняла, что на передних сиденьях едут два абсолютно разных человека. Один имеет короткие черные волосы, гладко выбритые на темнокожем затылке – этот за рулем. Мой же провожатый имеет ослепительно белую кожу. Он повернулся и теперь я увидела перед собой два светлых глаза. Тонкие черты лица, впалые щеки. Этому парню ненамного больше лет, чем мне. И он… русский!

– Русская!

– О… – он рассмеялся. – Привет! Почему ты сразу не сказала? Привет! – он уже весело улыбался и протянул мне со своего переднего сиденья руку для пожатия. – Меня зовут Александр! А тебя?

– Лулу, – ответила, растянув улыбку.

– Лулу? Это французское имя.

– Лулу Рыбакова! – добавила, теперь уже рассмеявшись ему в ответ.

Было так странно в этой ситуации натолкнуться на земляка. В этой чужой стране, должной быть мне родиной, встретить кого-то, кто разговаривает на твоем языке – почти как встретить очень близкого родственника.

– А! Ну, теперь все понятно! – выпалил Александр, пожав мне руку.

– О чем вы там говорите? Я не понимаю! – возмутился водитель.

Теперь разглядела и его. Он тоже был довольно молодым. Наверное, друг этого Александра.

– Ни о чем! Знакомимся! Следи за дорогой, Гильбэ! И прибавь газу. За этой девчонкой могут гнаться, крестная Ноелла сказала, что она этим богатеям очень нужна. Чертовы аристократы! Воруют наших девчонок.

– Не волнуйся, Саша, – ответил друг, сделав ударение в имени на последнюю букву. – Гильбэ уйдет от любой погони! Лучше скажи ей, пусть пристегнется, а то мы на этой дороге рискуем колеса потерять!

Машинка свернула с основной дороги в первую попавшуюся деревушку, мы запетляли по улочкам, пока не проскочили город и не выехали на большое шоссе. Там вскоре снова свернули и заехали в лес. На пустынной парковке пересели в другую машину. Она была чуть лучше той, в которой мы ехали, но тоже рабочая лошадка. Снова вернулись на шоссе и помчались в сторону Парижа, города мечты, в котором почти девятнадцать лет назад была моя мама Нина. Ехали в город, из которого она бежала от де Мармонтелей и в который еду я, тоже в побеге от них. И не только.

В дороге, под громыхавшую из динамиков в машине французскую музыку, оглушительный звук, который не позволял разговаривать, я смотрела в окна и не разбирая пейзажей, видела перед собой только одну картину. Ту, которая теперь намертво засела в моей памяти. Это был образ Эврарда. Страшного человека, предателя, лгуна. И того… от кого мне не хотелось бежать. До последнего момента, сердцем, мне хотелось сделать наоборот. Но чертов ум подсказывал, что именно это и станет для меня роковой ошибкой. Последней, от которой будет уже не уберечься.

На небе забрезжил рассвет, очень быстро, буквально минут за двадцать стало совсем светло. Я потерла друг о друга ладоши – было холодно. А еще, мне что-то мешало на руках, словно я испачкала их в чем-то липком. Мой взгляд опустился на мои пальцы, из горла вырвался сдавленный вздох – под ногтями на обеих руках была кровь. На подушечках пальцев была кровь. Она не была моей.