Александра Барвицкая - Поезд 10—11. Метафизический роман в стихах

Поезд,
замечающий все приметы,
узнающий все белые знаки,
пятна исторической накипи
разделяющий на купе,
мчится на скорости света
реактивной ракетой —
носителем
моего тела.

Пыхтит. Уже еле дышит…
Такая – поезду – тяжела ноша!
Ну что ж, поезд мой, раз ты
на лёгкое запрограммирован – хорошо!

Я беру ножи,
отрезаю с мясом куски прогнившие —
нависающие балластом. —
Правлю Жизнь,
чтобы поезд летел выше.
Разрывая судьбу на равные части,
Зелёный даю – в бесконечное счастье.
Выдержим всё! —
Доберёмся.
…

Машинист игнорирует стрелки, флаг
красный.
Поезд летит сквозь монастырь-гулаг
в прекрасное.

С непривычки в первые дни
искала: «А-у! Проводник!»
Напрасно.
Нет няни у этих яслей.
…

А этот – откуда взялся? —
Малыш. Комарик.
Пищит, мается.

– Не обижу, дитя природы,
лапок не изуродую,
хребет не сломаю.
Го`лоден? Хочешь есть?
Соси.
Набирайся сил.
Нам ещё долго вместе
ехать.
И хоть
ты до горячечной крови жадный,
будешь моим провожатым.
Принимай почётное звание!

Лучше ты, лапонька,
высосешь меня по капельке,
чем стервятники, духом нищие,
до дна
выдоят
комары-людищи.
После них не спасёт и переливание.

Тельцем твоим не заржавлю рук.
Пей, упивайся, «крошечный мук»!

В какую влетел ты форточку?
Интересно: размножишься?

Чтоб дорога была комфортной, очки
солнечные растревожу я.
Оторву листочек:
смастерю тебе чудные башмачки
и шалашик цветочный.
Ещё год здесь жить.
Будет где спать ложиться.
…

Инфракрасным
сигналит тело. – О!
Комару ясно:
«Вкусная.
Не опасная. —
Тепло.»

Комарик вежливый.
Пьёт аккуратно-нежно.

Накормила голодного малыша.
При этом
обескровилась – на миллиграмм —
не боле!
Но запела душа —
кардиограммой
вселенского света!
Болью,
в квадрат помноженной!

– Где ты,
такой восхитительно-сложный —
единственный ПГЮ?
Инициалы твои – во вселенную
солнечной переливая струной —
в «ЛЮБЛЮ!» —
шёпотом крика несу – пою!

Пленник мой!..
Или я —
твоя?..

С головой накрывают электроволны
самопишущего аппарата —
моей Грановитой палаты!
На Красном крыльце стою,
бью
тебе
челобитную!
Такой же, как я, невольник —
попавший в любовные сети
Добра Сеятель!
…

Трогаю звуки: где ты, милый?
Камертонит ответ: везде!

Значит: не мимо!
Ты мчишься в таком же поезде
к той же станции.
Стагнацией
радиуса
под углом в девяносто градусов.

Замыкая кругом колечко,
наших судеб перпендикуляр
Кремлёвской стены вечной
сближается до нуля —
к воротам улицы
Боровицкой,
открывая лицо
истины и Барвицкой.
…

Вздох… и… меня нет?
Воздух меняет
плотность и консистенцию.
(Быть воздухом интересно…)
Ползёт… по стенам… Целует…
лакированную спинку кресла
языком нежно-острым.
Скользит ладонью
по пёстрому
рекламному постеру
многомиллионного издания,
буковкам в стиле граффити:
«Only you».

Останавливаю!
В поезде не предусмотрены свидания.

Что остаётся?

Взглядом вымакивать фотографии.
Гладить Луну – Солнцем,
песенкой льющейся:
– Only you…

Замереть,
пережидая поезда время,
битое картой разлуки краплёной —
киноплёнкой
хроники перелёта над пропастью. —
Не упасть!

Матрицей грусть
материализуется
из полого устья
в стенке правого предсердия.

Воет голодная нижняя вена!..
Я? – Не я?

Поезд несётся креном:

«Мы набираем скорость! —
Нельзя стоять!