Евгений Петров - Оzеро

Женщина пошла мимо него в кухню, но он, ощутив аромат её духов, вдруг не удержался, обнял её, привлёк к себе и поцеловал в губы… Её губы ответили ему нежными и одновременно страстными движениями…

– Погоди, тихо… – перешла на шёпот она, – не здесь же…

Она увлекла его из спальни в зал и, щёлкнув выключателем, сама припала к его губам. Егор, теряя самообладание, поднял её на руки и, встав на колено, положил на диван, не отрываясь от её чувственных губ…

Они оба хотели любви. И замужняя женщина, давно забывшая, что такое страсть, и одинокий мужчина, кроме страсти ничего давно не испытывавший… Они хотели любви и эта ночь одарила их всем, на что они были готовы…

В спальне раздавался равномерный, негромкий храп, и лишь изредка слышались какие-то всхлипы будто обидевшегося на что-то человека…

Через пару часов Субботин вошёл в подъезд друга, дверь в квартиру была не заперта. Он осторожно открыл её, счастливый и сияющий, прошёл на кухню. Там стояла застеленная раскладушка. Егор разделся и со вздохом облегчения и ощущения внезапной, негаданной радости, лёг.

Глава 4

Когда у нас есть время, достаточно времени, цейтнота нет – мы обычно очень легко с ним расстаёмся, растрачивая его на разные мелочи. Эти мелочи не существенны, могут не играть никакой мало-мальски значимой роли, но они обладают огромной способностью – красть у нас время.

В жизни есть много чего важного, того, чего нельзя упустить; того, что необходимо сделать, обратить на это внимание – но мы не обращаем, откладываем на потом, на после дождичка, когда рак свистнет. Мы видим это главное как будто боковым зрением, ходим кругами, растрачивая время на мелочи, постепенно, по спирали приближаясь к этому главному.

И когда мы приблизились к центру, к главному, важному, когда, наконец, настроились, решились, поняли, что наступило время действовать незамедлительно – вдруг оказывается, что на это-то главное времени как-раз и не осталось. Всё. Нет его. Завтра поезд, самолёт, пароход, велосипед и даже лыжи. Завтра – расставание.

И то, что нужно и должно было сказать уже тогда, но откладывалось на завтра, и на следующее завтра, на потом, на «успеется» – на это времени и нет. Совсем нет. Поздно. Ваш поезд ушёл…

Всё время учёбы никаких заметных событий в группе воспитателей не происходило. Утром все, кто хотел в этот день позаниматься, приходили в институт, отсиживали лекцию, кто до обеда, а кто и до конца занятий – и расходились до следующего утра.

Субботин занятия не пропускал. Не потому, что такие уж интересные знания им выдавали, вовсе нет. Он приходил с завидным постоянством, чтобы вновь и вновь увидеть ту женщину, встречи с которой он и боялся, и к которой его уже тянуло непреодолимо. Он старался находить место рядом с Любой, что не всегда получалось, и если не получалось, то день для него был почти потерян. Да и Любовь Николаевна, нет-нет, да и пропускала занятия; и тогда ему ничего не оставалось, кроме как заняться учёбой. Но если они оба были в институте и сидели рядом, Георгий был красноречив, уверен и весел: шутил, умничал и как мог, пытался показать ей, что он интересен во всём. Однако, дальше разговоров, и завязавшихся приятельских отношений между ним, Любой и Инной, дело не двигалось.

Однажды Субботин попытался перейти к более решительным действиям. Как-то, выйдя из лекционной аудитории на обеденный перерыв, Георгий снова дождался Любу.

– Любаша, в буфет сходим? – по-приятельски предложил он. – Там, говорят, пирожки вкусные продают. Кофе предлагать не буду, – пошутил он.

– Сейчас, Егор, я с Натальей переговорю, – кивком показала она на высокую, стройную, но абсолютно неприметную женщину, лет сорока.

Он тактично отошёл в сторону, чтобы не слушать их разговора. Через несколько минут Люба подошла к нему.

– Всё, идём? – спросил он, и попытался, как бы, между прочим, взять её под- руку.

Она чуть вздрогнула и отвела локоть в сторону. Субботин заметил это мимолётное движение и тут же отстранился, пошёл рядом. Егор уже знал, что Люба не замужем, даже чувствовал, что она общается с ним с удовольствием, что не осталось незамеченным и их коллегами. Но, если она не позволила ему взять её под-руку, этому он сразу же нашёл несколько причин. Либо у неё есть мужчина, который ей близок и дорог, либо Егор просто не в её вкусе. Приятельские отношения допустимы, а на большее, и впрямь, не стоило рассчитывать.

Субботин постарался не подать виду, что это его задело. За три недели занятий он уже хорошо осознавал, хотя и боялся себе признаться в этом – Люба становится для него не просто объектом мечтаний давнего холостяка.

– Ты останешься отмечать окончание курсов? – спросила она, когда они из буфета поднимались по лестнице на второй этаж.

– Не знаю, честно говоря, – ответил он задумчиво. – Не думал об этом. Слушай, Любаша – что так быстро всё заканчивается-то? Только познакомились, а через два дня всё – расстаёмся.

– И не говори. Я так не хотела ехать на эти курсы, случайно, можно сказать, попала сюда…

– Да? – прервал её Егор. – Интересно, а я, ведь, тоже упирался до последнего. Перед началом курсов только решил: будь что будет, может, удастся, думаю, познакомиться с интересными людьми.

Люба открыто улыбнулась, обнажив идеально ровный ряд зубов, спросила:

– Познакомился?

– Ещё бы! С тобой, например.

– Ну, со мной… Вот с Инной Изумительной, это – да, – почему-то сказала она. – Кстати, что ты её без внимания оставляешь? По-моему, она на тебя глаз давно положила, ещё в первый день.

Егор усмехнулся, уловив неизвестные ему нотки в её голосе: то ли ревности, то ли насмешки – но промолчал. Люба, заметив, что ему неприятен этот разговор, снова спросила:

– Так будешь гулять с группой?

– Ты имеешь в виду – окончание курсов? А ты останешься?

– Я – да, что же я, не студентка, что ли?

Они, тем временем, вошли в лекционный зал, где их староста выяснял, кто останется завтра на «выпускной», и где он будет проходить.

– Любовь Николаевна, Георгий! – громко произнёс он, увидев вошедших. – С вас по триста рублей! Вы же участвуете?

– Естественно! – уверенно сказала Люба и расстегнула сумочку, доставая деньги.

Георгий остановился, достал из папки фотоаппарат, и стал, как ни в чём не бывало, фотографировать группу. Он снимал Любу, а душа его уже щемила, начинала поскуливать.

– Георгий, а ты что? – снова спросил его староста.

– Я – пас, – ответил он. – Смотреть, как вы будете веселиться, мне не очень интересно, а участвовать… Я за рулём.

– Да оставьте вы машину дома! – воскликнула Шумахер, улыбаясь, как всегда, во весь рот. – Я и то решила – пусть муж покатается, а я гулять буду.

Субботин слушал, а сам внимательно наблюдал за реакцией Любы. Она будто и не заметила, что он отказался: улыбалась и призывала других поучаствовать. Наконец, посмотрела на него и сказала, перейдя на вы: