Наталья Любина - Осенние ветра

Яркое весеннее солнышко запрыгало зайчиком по подушке. Иван Петрович открыл глаза, накинул халат и вышел на балкон.

Утро было прекрасно. Воздух был полон терпким запахом молодой травы, первых весенних цветов, свежестью проснувшейся реки.

– Лиличка, просыпайся! – мужчина вернулся к кровати, на которой лежала женщина лицом к стене, накрытая шерстяным пледом, – тебе не холодно?

– Лиля, не дури, поднимайся, уже полвосьмого, опоздаешь на работу. Иван стал трясти жену за плечо и потянул за уголок одеяла. Сползший плед обнажил оголенное плечо женщины. Глаза Лили были прикрыты и смотрели мимо мужа сквозь балкон в сияющее чистотой голубое небо. Пульса у женщины не было. Приехавшая «неотложка» констатировала внезапную остановку сердца. Труп увезли, и хозяин остался один. Иван стал вспоминать, как он познакомился с Лилей. Это произошло десять лет назад, когда Иван Петрович Егоров после авиакатастрофы поступил в тяжелейшем состоянии в больницу имени Н. В. Склифосовского. Лиля Иванцова была лучшей сестричкой в травматологии и буквально дни и ночи проводила возле кровати пилота Су-34.Иван шел на поправку, девушка ему определенно нравилась, но однажды ночью случился криз, оторвавшийся в результате травмы тромб закупорил кровеносный сосуд, резко подскочило давление. Летчик в беспамятстве метался на больничной койке и все звал: «Лиличка, Лиля!»

Девушка держала больного за руку:

– Я здесь! Я рядом!

Подоспевший терапевт сделал укол магнезии. Больной пришел в себя, слабо улыбнулся:

– Я даю Вам слово выздороветь, а Вы дайте слово мне, что станете моей женой.

Лиля улыбнулась:

– Согласна я.

И влюбленного летчика на каталке повезли на операцию.

Иван Петрович поднялся с кресла, прошел на кухню, достал из холодильника початую бутылку коньяка. Но коньяк не снял ноющую сердечную боль. Нужно, наверно, готовиться к похоронам, но сегодня он был не в состоянии и не мог смириться с мыслью, что Лили нет и уже в его жизни никогда не будет. Тут Иван вспомнил, что впервые в жизни он не явился на свое рабочее место в конструкторском отделе НИИ и снял трубку. Коллеги отнеслись к новости с сочувствием и пониманием. Что еще?

Ах, заказать все необходимое в «Ритуальных услугах», на это ушло полчаса. И мужчина вновь погрузился в воспоминания счастливой семейной жизни. Жалко, что детишек им Бог так и не дал. Виноватым, конечно, был Иван, только однажды Лиля почувствовала признаки беременности, пошла к гинекологу, вернулась поздно, не разговаривая, легла на диван, и Иван понял: все плохо. Больше разговоров о детях они не заводили. А Лиля так и продолжала работать в больнице под руководством опытного врача- травматолога Александровского Константина Константиновича, у которого никогда не было семьи, потому что родным домом для него была больница, а семью замещали сотрудники отделения. Прослонявшись по квартире целый день, Иван стал думать о том, какой памятник ему заказать на могилу любимой жены. Он даже нарисовал его контуры на тетрадном листе-фигуру ангела с крестом в руке. Ведь, для многих больных Лиля была ангелом-хранителем, носителем жизни и надежды на выздоровление.

Следующие два дня перед похоронами Иван Ильич помнил смутно. Приходили и уходили какие-то люди, рылись в ящиках и шкафах. Требовали подписать какие-то бумаги, что варили и ели на кухне. Иван Ильич сидел в своей спальне, отрешенно глядя в окно, он был весь во власти прошлого. В памяти мелькали картины счастливых дней, проведенных с женой. То они на морском берегу, веселые и счастливые, обливаются холодной водой; а вот они вместе на лесной полянке радуются находке семейства лисичек, а как весело им было на аттракционах! Но с годами таких вылазок становилось все меньше и меньше, Лиля приходила домой с дежурства вымотанная, принимала таблетки и ложилась в кровать – на веселье сил не было.

Иногда Иван Ильич возмущался:

– Совсем сдурел ваш Александровский, загонял всех, сколько уже можно пахать в этой проклятой больнице! Хоть бы его уволили или перевели куда – нибудь.

– Не сметь! – вдруг вскрикнула Лиля, – не сметь так говорить об этом человеке. Он все силы и душу вкладывает в медицину. Да, требовательный, но и сам ведет жизнь аскета. Иван Ильич замолчал, чтобы не раздражать жену, но был неприятно удивлен таким приступом гнева. Больше мужчина никогда не упоминал имя кумира жены, хотя в сердце зародилась искра ревности.

Егоров встал с кровати и подошел к журнальному столику, на котором лежал листок с изображением памятника.

– Да, так будет лучше, а вот здесь, – он обвел карандашом овал, – разместятся даты рождения и смерти.

Иван Ильич представил местное кладбище, холодный гранит и – передернул плечами от сырости. И там, в глубокой яме, будет лежать его любимая, которая только вчера была здоровой, живой и веселой. Он вспомнил про первую ночь после ЗАГСа, проведенную вместе. Нет, Лиля не была девственницей, но Ивана мало интересовала личная жизнь любимой. У него кружилась голова только от близости с женщиной. Ее нежные губы, пахнущие шалфеем пышные волосы, теплая мягкая грудь- все вызывало робкое желание обладания.

А теперь все это, что вызывало восторг мужчины превратилось в кусок замерзшего мяса в холодильной камере морга.

Это никак не укладывалось у него в голове. Ему казалось, что Лиля здесь, рядом, она просто на кухне заваривает кофе или принимает после работы душ. И сейчас войдет к нему в комнату живая, здоровая и смеющаяся. Силой воли Иван Ильич прогнал наваждение. Что же послужило причиной внезапной остановки сердца?

Она все жаловалась на бешеный темп работы в отделении и жесткий контроль Александровского. Вот кто настоящий убийца! Загнал женщину в гроб своей работой. У него всегда в отделении медицинский персонал не ходил, а бегал.

– Скорей! – орал заведующий отделением, – время- убийца. Оно не ждет. Вы хотите пополнить морг еще одним трупом? И бегали, и суетились, а в конце рабочего дня, вымотанные от такого темпа, сестрички растирали ноги и принимали «кетанов». С Лилей врач был особенно строг, потому что считал ее опытной медсестрой и требовал от нее большей отдачи.

Похороны Лили прошли без эксцессов. Разве что мама покойной потеряла сознание, когда на гроб любимой дочери полетели комья земли. Поминальный обед прошел без особых разговоров, но Александровский быстро опьянел, объяснив всем, что он после ночного дежурства. Иван Ильич отвел доктора в свой кабинет и уложил отдыхать на диван. Часам к десяти вечера квартира опустела, но хозяин не ложился. Нервное напряжение давало о себе знать, и Егоров сидел на кухне и пил одну чашку кофе за другой. Вдруг около полуночи в дверях показался отдохнувший Александровский.