Салли Торн - Мои 99 процентов

Когда все уже позади, из-за двери выглядывает Холли с вытаращенными глазами. В руках у нее ничего нет. Она вся – сплошные коленки и локти, и наш босс Энтони принял ее на работу, не задав ни единого вопроса. Такие лица, как у нее, пользуются успехом у работодателей. И кому какая разница, если она не способна ни сдачу отсчитать, ни напитки разлить, ни с мужиками управиться.

– Я всегда так радуюсь, когда вижу, что нас с тобой поставили в одну смену! – Холли усаживается на скамейку и выдыхает, шумно и протяжно, как будто успела изнемочь от тяжкой работы; на бейджике у нее написано «Холли», вдобавок она украсила его наклейкой в виде сверкающего розового сердечка. – Рядом с тобой я чувствую себя в большей безопасности. Ты, наверное, и за Китом тоже приглядываешь.

– Так оно и есть. – Я ловлю его взгляд, и он согласно кивает, прислонившись спиной к стене на своем табурете.

Хотите еще одну маленькую хитрость из арсенала бармена? Всегда дружи с охраной. Я наливаю пойло всем этим ребятам, а Кит следит за тем, чтобы они не слишком расходились. Мне приходит в голову, что, наверное, следовало бы поделиться этими премудростями с Холли. Впрочем, я не хочу, чтобы она задерживалась на этой работе дольше необходимого.

– Когда я уйду, придется тебе отрастить броню.

– Сколько еще ты планируешь здесь проработать? – Холли поджимает губы.

– Ремонт бабушкиного дома начнется через два месяца, если только опять что-нибудь не отложится. Как он начнется, так я сразу и свалю. – Блестящая наклейка на бейджике Холли действует мне на нервы. – Я бы на твоем месте ни за что не стала в подобном заведении вывешивать на груди свое настоящее имя.

Она склоняет голову набок. С ее внешностью ей впору было бы сниматься для свадебных каталогов – в пышном кружевном белом платье и с тиарой на голове.

– Никогда не думала назваться вымышленным именем. А какое подошло бы мне?

Если в моем портативном принтере для печати наклеек на бейджи еще осталась чистая лента, это будет настоящее чудо. Промышленный запас бейджиков как нельзя лучше характеризует степень озабоченности Энтони текучкой кадров. Нужно, наверное, израсходовать их еще сотню, чтобы он начал задумываться.

– Из тебя вышла бы отличная Дорис.

– Оно какое-то старушечье, – морщит носик Холли.

– Ты хочешь сексуальное вымышленное имя? Хол, не смеши меня.

Я распечатываю наклейку и леплю ее на бейдж. Когда я протягиваю его ей, она некоторое время молчит.

– По-твоему, я похожа на Берту?

– Определенно.

Я обслуживаю еще несколько клиентов.

– Нет, я скорее уж Гвендолин. Или Вайолет?

Однако она послушно прикалывает бейджик на грудь.

Я забираю у нее старый и отправляю в мусорку. Может быть, если она будет продолжать в том же духе, я смогу в свою смену немного расслабиться.

– Когда-нибудь ты станешь доктором Бертой Синклер, консультирующей попугаев в депрессии и каждый день укладывающейся в постель ровно в девять вечера. – Мой тон кажется мне слишком похожим на тон заботливой старшей сестры, и я добавляю: – А может, ты будешь ветеринаром где-нибудь в южноамериканских джунглях. Будешь помогать попугаям ара вновь поверить в любовь.

Она сует руки в тесные карманы и улыбается:

– Честное слово, в ветеринарной школе мы проходим не только одних попугаев! Я же тебе говорила.

– Эй, крошка! – окликает Холли какой-то парень.

Плохие мальчики любят хороших девочек.

– Тебе виднее, – говорю я ей, а ему я бросаю: – Отвали!

Она подхватывает игру:

– И когда я буду делать диагностическую лапароскопию какой-нибудь старой кошке, ты в это время будешь где-нибудь в южноамериканских джунглях, со своим рюкзаком за спиной, прорубать себе дорогу через лианы.

Она взмахивает в воздухе воображаемым мачете.

– Вообще-то, мне уже приходилось это делать в Андах, – признаюсь я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали так, будто я хвастаюсь; нет ничего хуже, чем самодовольный путешественник. – Пожалуй, мачете сейчас было бы очень кстати. – Я обвожу взглядом нашу клиентуру.

– Я тут заглянула в твой Инстаграм. Ты в стольких странах побывала, я просто сбилась со счета.

– Я задевала куда-то свой паспорт, а то посчитала бы для тебя штампы.

Принимаюсь собирать грязные стаканы, в очередной раз ломая голову над тем, куда же мог запропаститься мой паспорт. Наверное, это призрак Лоретты шутит со мной шутки. Или его спрятал мой братец Джейми.

При мысли о хорошеньких глазках Холли, разглядывающих фотографии из моей прошлой жизни, мне становится не по себе. Я представляю, как их пролистывают мои бывшие. Любопытные партнеры на одну ночь. Бывшие клиенты моей фотостудии. Или, того хуже, клиенты Джейми. Надо убрать аккаунт под замок. Или вообще удалить.

– Я видела там ваши фотографии с братом. Вы так похожи, с ума сойти! Он такой красавчик! Мог бы подрабатывать фотомоделью.

Последние слова вырываются у нее в каком-то невольном приступе откровенности. Сколько раз я уже это слышала.

– Да, он даже как-то раз пробовал, и ему не понравилось. Он терпеть не может, когда им командуют. Но спасибо тебе на добром слове. Это комплимент и мне тоже, – говорю я, но до нее не доходит.

Мы с Джейми похожи, потому что мы близнецы. Вот только в близнецовой иерархии мы находимся в самом низу. Мальчик и девочка. Ни одеться одинаково, ни выдать себя друг за друга. Разнояйцевые близнецы. Скукота!

Но стоит только признаться, что мы близнецы, как мы немедленно начинаем вызывать у некоторых людей жгучий интерес. Они всегда спрашивают: а кто из нас появился на свет первым? А можем ли мы слышать мысли друг друга? А когда одному больно, другой это чувствует? Я с силой щиплю себя за ногу. Вот тебе, Джейми! Надеюсь, ты сейчас вскрикнул и пролил свою выпивку где-нибудь в модном баре в центре города.

Если он красивый, то теоретически и я должна быть тоже очень даже симпатичной, но в школе меня слишком часто звали Джейми в парике, чтобы я могла в это поверить. Если нас поставить рядом и смыть с моего лица косметику, то меня ошибочно примут за его младшего брата. Такое уже случалось.

– И куда ты отправишься первым делом?

Холли определенно из девушек того разряда, которые отлично смотрелись бы в берете на вымощенной брусчаткой улочке. С багетом в корзинке велосипеда.

– Я намерена зарыть все бейджики с моими именами в землю в японском лесу самоубийц Аокигахара. Только тогда моя душа освободится от этого бара.

– Значит, не в Париж, – заключает она, ковыряя носком белоснежной кроссовки выбоину в полу.

С трудом удерживаюсь, чтобы не рассмеяться при мысли о том, что попала в точку. Прислоняю к ноге Холли швабру, но она сжимает ее обеими руками, точно героиня какого-нибудь мюзикла, готовая залиться пением.