Lily Alex - Вишнёвка. Часть вторая

Огромная дочка выскальзывала из её рук, женщина едва удерживала её.

«Это бред… – у Мэри голова шла кругом. – Что она делает?»

Она чуть не свалилась со ступенек. Артур сидел на крыльце и курил. Сунув ему Энн, Мэри снова заголосила:

– Валентина Макаровна!

– Машка!

Она не среагировала.

– Мэри! – голос Глеба прогремел как раскат грома.

Она дико глянула на Орлова: он шёл по двору с полными вёдрами воды. Мэри слышала, как за её спиной засмеялся Чёрнсын.

– Глеб! – она уже чуть не плакала. – Твоя мама…

– Мария! – он отозвался сурово. – Она Хозяйка здесь!

Поскуливая словно собачонка, Мэри потрусила за свекровью.

Валентина Макаровна вышла за пределы усадьбы на луг.

Развернув Даниеля, она, что-то приговаривая, покатала его по траве, мокрой от росы, словно полено, как чурку какую-то!

Мэри стояла, окаменев, она даже вдохнуть не могла.

А Валентина Макаровна, сильно растерев малыша, закутала его и передала матери.

– Пойди, одень.

Мэри потрогала сына. «Он даже не холодный…» – изумилась она.

Но тут мальчик по-настоящему поразил её.

Повернувшись к Валентине Макаровне, он «взгляну́л» на неё и чётко даже сердито произнёс:

– Баб!

– Вишь! – умилилась та. – Он меня «баба» назвал!

Мэри не ответила. «Э́то» было гораздо «бо́льшее».

Они даже не подумали учить его русскому. То, что сказал Даниэль, не было словом «бабушка». Это было слово «bad». «Плохая». Ну, или хотя бы «плохо».

Прижимая к себе сына, Мэри молча вернулась к дому.

– Доброе утро, мадам Орлова! – обратился к ней Артур, ухмыляясь. – Ах, Валентина Макаровна! Что же вы так гостей пугаете?

– Это ты меня, Артурка, напугал сегодня! – отозвалась та и, повернувшись к Мэри, пожаловалась.

– Выхожу утром, а он – мне навстречу с ведром: Зорьку подоил! Как далась только?..

– А я ей на дудочке сыграл! – Чёрнсын достал флейту и начал что-то наигрывать.

– Стыдоба какая! – Валентина Макаровна не могла успокоиться.

– Где я родился, коров мужчины доят! – Артур подмигнул Мэри, а та слегка нахмурилась: «Обмануть, не соврав».

– А ты что, мать, не помнишь что ли?.. – подошедший Олег Петрович вступил в разговор.

– Мамка моя тоже в Литве родилась, – объяснил он Мэри. – Тогда везли их сюда эшелонами полными. А она красавица была, Царство ей Небесное, замуж выскочила да тут и осталась. Мне рассказывала, как там именно мужики доят.

– Бусурмане они и есть бусурмане, – проворчала бабка, отходя по своим делам.

Мэри замешкалась на секунду возле Артура.

«Ну, и как я спрошу его? – думала она: – Посещала я тебя этой ночью?»

Так ничего и не придумав, женщина прошла к себе в комнату.

Это был их первый завтрак в деревне.

Мэри кормила Даниеля кашей, а мальчик задумчиво крутил в руках красивую резную деревянную ложку.

Валентина Макаровна посадила Энн рядом с собой, и девочка уплетала оладушки, даже не пытаясь играть едой как там в городе. Только однажды, когда схватив тарелку, Энн хотела её облизать, бабка спокойно забрала тарелку и, поставив обратно, строго произнесла:

– Не ба́луй!

– Нь ба́у, – послушно согласилась девочка, протягивая ручки ещё за оладушками.

– Она и так толстая! – не выдержала Мэри.

Ей никто не ответил – и она снова занялась сыном.

Мэри никогда в жизни не чувствовала себя такой никчёмной.

Вся её помощь в подготовке завтрака ограничилась нарезкой хлеба и весьма условным накрыванием на стол.

К печи её и близко не подпускали, а с погребом вообще получилось такое…

Мэри сама уже не помнила, что именно Валентина Макаровна велела принести, но, оказавшись в холодном полутёмном помещении, молодая женщина совершенно потерялась.

Она не понимала названий, аккуратно написанных на банках и мешочках, спотыкалась о бочки и бочонки, пока наконец свекровь не устроила ей «экскурсию», буквально, тыча носом и объясняя, где и что…

– Вы сколько времени молоко кипятили? – поинтересовалась Мэри, видя, как Валентина Макаровна наливает Энн уже вторую кружку.

Свекровь не ответила, Олег Петрович ухмыльнулся сквозь усы, – и у Мэри просто руки опустились от ужаса.

– Я Зорьке вымя обмыл, Мария Михайловна, не волнуйтесь, – Чёрнсын лукаво покосился на неё.

Глеб также демонстрировал свою характерную улыбку, и в очередной раз Мэри подумала: «Это просто кошмарный сон… Это его штучки-дрючки».

После завтрака решено было, что Глеб займётся хозяйством, отпустив Чёрнсына с дедом и детьми в лес.

– Обещал медведя́ – покажу медведя́, – объяснил Олег Петрович. – Шкура у него сейчас никудышная, но животная вредная. Вон забрался тут к соседям: овечку задрал, собаку задавил. А место для засидки приглядеть надобно заранее.

Конь Огонёк, тёмно-гнедой, ласковый и спокойный, привлёк внимание мальчика.

– Плюс… – заявил он, трогая бархатный нос огромного животного.

Для Энн же, казалось, всё равно было куда залезать: на дерево, лестницу, или в данном случае на коня.

К неимоверному облегчению Мэри ей позволили переодеть дочку в спортивный костюмчик и даже надеть памперс.

Она сама не могла понять свои чувства. Там, в городе, она виделась с детьми всего несколько часов, а то и меньше, строго по расписанию, – и ничего!

А сейчас глядя на них, удаляющихся от неё прочь, женщина еле сдерживала себя, чтобы не закричать – и не рвануться следом.

Растерянная, она стояла у ворот, пока громкое «здра́сти!» ни вывело её из «столбняка», вернув в реальность.

Вздрогнув, Мэри взглянула на рядом стоящую женщину, где-то ровесницу Валентины Макаровны. Явно соседка ли, односельчанка, но она с любопытством осматривала Мэри с головы до ног.

– Валя-то дома?

– Да… Ой, извините! Здравствуйте, – Мэри торопливо впустила соседку.

Она тут же увидела свекровь с ведром, полным чего-то вонючего. По тому, как нахмурилась Валентина Макаровна, Мэри поняла, что та совсем не рада эдакому вторжению.

– Я яичек попромить заскочила, – ухмыльнулась Соседка, показывая лукошко.

– А твои нестись перестали?

– Те чё, жалко?

– Не собирали ещё.

– Ну невестка, чай, поможет?

Опасливо косясь на свекровь, Мэри осторожно взяла лукошко, замешкалась.

– Там, – показала Валентина Макаровна.

– Даже курятник не знает где? – подколола Соседка.

– Они вчерась только, на ночь глядя, приехали!

Не слушая их перепалку, Мэри почти бегом направилась к курятнику.

Её передёрнуло от запаха.

Куры уже ходили по двору, и женщина стояла в растерянности: «И где же яйца?»

Она оглянулась: вдоль стен, как полочки, стояли ящички с торчащей оттуда соломой.

Перья были везде даже и сейчас кружили в воздухе: и у Мэри першило в носу.

Она осторожно засунула руку в домик, перекосившись от отвращения, покопалась в пуху и травинках.