Сергей Глазков - Никому не доверяй! Остросюжетный кинодетектив

– Давайте еще раз попытаемся вспомнить, что говорил перед смертью Емельянов?

– Не могу… Я устала…

Никифоров разочаровано вздыхает.

2

В коридоре Любушкин крестится, поворачивается и натыкается на стоящего перед дверью Бражника.

– Что, встрял по самые «нехочу»? – Интересуется дежурный.

– Ага, – кивает Любушкин, – Чего ты не сказал, что там сидит чучело из прокуратуры.

– Я сказал, только чем ты слушал?

– А ты чего здесь? Подслушиваешь?

– Больно мне надо вас подслушивать. Мне просто захотелось своими глазами увидеть, как ты от Никифорова выгребешь под первое число.

– Увидел?

– А как же! И получил несказанное удовольствие.

Бражник уходит к себе, а Любушкин стучится в дверь кабинета, напротив.

3

Никифоров недоволен, но не знает, что делать. Он поднимается и подходит к подоконнику. Там залпом выпивает весь чай из чашки.

– Значит, больше мы сегодня ничего не вспомним?

– Я очень сожалею… – пожимает плечами Паша.

Никифоров возвращается на свой стул напротив Паши.

– Значит, договоримся следующим образом. Сегодня мы прекращаем говорить о делах. Вы едете домой, и ложитесь спать. Утро вечера мудренее. А завтра мы с вами обязательно встретимся.

– Хорошо, – кивает Паша.

4

После стука Любушкин заглядывает в кабинет оперативников.

– Разрешите войти?

Ревва обескуражен вопросом.

– Ты что, заболел?

– С чего ты взял? – Спрашивает Любушкин.

– А почему вдруг разрешение войти у меня спросил?

Любушкин пожимает плечами:

– Так по уставу положено, когда в кабинет к начальнику заходишь.

– Так это ты и в дверь только что стучал? – Ещё больше удивляется Ревва.

– Да. Я стучал, – отвечает Любушкин.

Ревва подходит к нему.

– А-ну, дыхни.

Любушкин выполняет его просьбу. Тот задумчиво трёт лоб.

– Ничего не понимаю.

– Виноват, товарищ начальник.

– Что ты комедию передо мной ломаешь?

– Начальство прокурорское приказало.

Ревва с облегчение выдыхает, найдя объяснение странному поведению Любушкина, и машет рукой.

– А я уже подумал, что Люба после такой ночи мозгами поехал. Не обращай внимания. У них свои заморочки, у нас свои. Садись, докладывай.

– А ты повелся… – хитро улыбается Любушкин.

– Это же не в тебя гранатами бросались.

– Можно подумать, что ты испугался.

– Если честно, Люба, то – да.

– Бывает…

Ревва садится рядом с ним.

– Докладывай.

– Всё сделали. Криминалисты пошли к себе колдовать.

– Мерлин что-нибудь говорил?

– Послал.

– Понятно. Звонил? – Спрашивает Ревва.

Любушкин кивает.

– А как же.

– Ну?

– Ёлки гну. Сказали: «Спасибо!»

– И всё?

– А что ты ещё хотел? Благодарности?

– Ладно. Проехали.

5

Из здания выходит врач. К нему сразу же подбегает Егоркин.

– Ну, как он?

– А-а! Вы ещё здесь? – Устало произносит врач.

– А куда я мог деться?

– Ну, не знаю.

– Как он? – Спрашивает журналист.

– Выживет, – сообщает врач, – Несколько осколочных ранений и ушиб грудной клетки.

Врач роется в кармане, выуживает несколько металлических осколков и протягивает их журналисту.

– Вот, отдадите ему на память.

Егоркин прячет осколки в карман.

– С ним можно поговорить?

– Можно… – отвечает врач.

Егоркин направляется в приемный покой.

– Идемте?

Врач остается на месте. Он спокойно закуривает.

– Потом покурите! – Просит журналист.

Врач выпускает кольцо дыма.

– Раньше утра поговорить с ним не получится. Он ещё спит… под наркозом.

Егоркин топчется на месте, не зная, что делать?

– Спасибо, доктор.

– Пожалуйста.

Егоркин разворачивается и решительно идет к машине, на которой написано «Пресса».

6

Никифоров ходит по кабинету из угла в угол. Иногда останавливается, чтобы попить крепкий чай.

– Только у меня к вам просьба, Паша. Всё, что я сейчас вам скажу, должно остаться сугубо между нами. Вы мне можете обещать это?

– Почему?

– Понимаете, Паша, Емельянов занимался очень, очень серьёзным делом, о котором знали считанные люди. Я предполагаю, что информация об этом просочилась тем, кого это дело касалась.

Он подходит к Паше и продолжает говорить полушёпотом.

– Вот потому я вас и прошу, не распространятся об этом деле.

Паша кивает.

– Да.

– Во-первых, никому не говорите, что Емельянов бредил и что-то говорил. Запомните: он ничего вам не говорил. Ясно?

– Да.

– Во-вторых, всё, что вы вспомните, вы расскажите только мне и больше никому. Договорились?

– Да.

Дверь в кабинет снова распахивается без стука. Никифоров поворачивается, чтобы разразится бранью, но в дверном проёме видит Сыромятину. За ней маячит бледный Бражник.

– Работаете? – Спрашивает Сыромятина скорее для проформы, чем от профессиональной заинтересованности.

Никифоров встаёт. Сыромятина входит в кабинет. Бражник остаётся в коридоре у двери. Она усаживается за стол напротив Паши.

– Работаем, – отвечает Никифоров.

– Почему не позвонили и не доложили о том, что произошло?

– Не успел, Галина Борисовна.

Никифоров становится за спиной Сыромятиной и во все глаза смотрит на Пашу. Бражник топчется у раскрытой двери, не зная, что делать? Толи выйти и закрыть дверь, толи войти и закрыть дверь? Решив всё сделать наполовину, он выходит в коридор и прикрывает дверь, оставив зазор, в который постоянно заглядывает, чтобы по первому требованию показаться на глаза руководству.

– Это вы видели, как убили Емельянова? – Обращается Сыромятина к Паше.

– Да, – отвечает та.

– Он ничего не говорил вам перед смертью? – Интересуется Сыромятина.

Паша смотрит на Никифорова. Тот глазами показывает, что говорить ничего не нужно.

– Ничего не говорил. Он просто умер у меня на руках.

– Я попрошу вас не покидать город без нашего разрешения. Вас сейчас отвезут домой. Мы ещё встретимся и побеседуем с вами.

Сыромятина поворачивается к своему заместителю.

– Никифоров, возьмите у гражданки подписку о невыезде.

Никифоров хочет возразить, но вовремя решает промолчать. Он, молча, вынимает из папки документы и ручку. Протягивает Паше.

– Распишитесь.

– Где?

– Внизу.

Паша расписывается.

– Согласно статье 102 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, – сухо говорит Сыромятина, – подписка о невыезде и надлежащем поведении «состоит в письменном обязательстве подозреваемого или обвиняемого…

– Я подозреваемая? – Испуганно спрашивает Паша, – Или обвиняемая?

– Не перебивайте, а слушайте…

Никифоров решает вмешаться.

– Паша, так положено.

– Вам не разрешается покидать постоянное или временное место жительства без разрешения дознавателя, следователя, прокурора или суда; – продолжает Сыромятина