Елена Зверева - Горький аромат хризантем

Олька согласилась выйти из дома, назвав для ориентира Институт вулканологии. Её девяти этажный дом стоял сразу за этим Институтом, и Ольке было совсем нетрудно пройти лишних десять метров от своего дома до места встречи. Подумав, она сообщила

Пашке, что будет в розовом берете.

Пашка выразил сомнение, что вряд ли к его машине бросится толпа женщин, поэтому

он и без берета Ольку непременно опознает.

Сын Ольки, с которым она жила в данное время, увидев её сборы и прихорашивания перед зеркалом, допросил мать по полной программе и попросил сообщить ему номер машины потенциального жениха.

Олька смотрелась в зеркало и жутко себе нравилась! Пережив стресс от внезапной смерти мужа, она надолго лишилась аппетита и, как-то незаметно для себя, похудела на восемнадцать килограмм. Прошло почти восемь лет.

Вес стабилизировался, и сегодня семьдесят один килограмм её тела отражались в зеркале почти девичьей фигуркой, симпатичным личиком совсем ещё молодой женщины.

Олька усадила красиво на голову свой розовый любимый берет, не до конца спрятав под него свои каштановые кучеряшки, и в итоге нашла себя очень милой!

– А то?! – полувопросительно – полу утверждающе произнесла она вслух, захлопнув двери квартиры, и, постукивая каблучками по лестницам подъезда, заторопилась навстречу судьбе.

Возле Института вулканологии стояла лишь одна машина, в которой находился водитель, и это была не просто машина, не просто автомобиль, а какой-то монстр автомобильного строения!

Корейский огромный внедорожник, достаточно «крутой», не только по тому времени, но и на сегодняшний день, выглядел великаном на фоне припаркованных рядом автомобилей.

Пашка, а это был он, увидев приближающуюся к нему Ольку в её розовом любимом берете, вышел из своего замечательного джипа, открыл заднюю дверцу и что-то взял с сиденья. Олька ахнула про себя! Мало того, что он был высок, таких высоких мужчин у Ольки ещё не было, статен, очень симпатичен, так он ещё и держал в руках большой букет из мелких белых хризантем! А хризантемы были любимыми цветами Ольки. Она почти окунула лицо в протянутый ей минуту назад букет, вдыхая горьковатый, характерный для этих цветов аромат, потом взглянула на Пашку сияющими глазами и спросила:

– Как это вы угадали с цветами?! Это же мои любимые хризантемы!!!

Пашка даже засветился от удовольствия!

Он помог Ольке через ступеньку джипа взобраться на переднее сиденье машины.

О, какой это был салон! Олька с удовольствием поразглядывала бы в этом салоне всё повнимательней, но вовремя вспомнила суровый наказ сына.

Она мучилась и не знала, как ей отправить сыну номер автомобиля Пашки, который она запомнила и теперь отчаянно боялась забыть.

– Прости… те, Павел… – неуверенно произнесла Олька, зардевшись, что собственно её совсем не испортило, а, наоборот, сделало лицо ещё более нежным…

– Прости! – поправил её Пашка, – Давай на ты!

– Давай! – согласилась Олька, —

– Понимаешь, мы живём с сыном вдвоём, он сейчас дома и очень беспокоится за меня, зная, что мы с тобой встретились впервые. Ты не будешь против, если я сообщу ему номер твоей машины?

– Конечно-конечно! – сказал Пашка, —

– Безопасность – наше всё! Могу паспорт дать сфотографировать!

И вдруг заржал от души, закинув голову назад. И этот его ржач сломал

все последние тонкие барьеры из дискомфорта, который возникает при первой встрече мужчины и женщины.

И они поехали кататься по городу, иногда выходя из машины в некоторых местах, чтобы полюбоваться вечерней панорамой их многоступенчатого города, его огнями, вдыхали прохладный воздух и, даже, подержались немного за руки. А ещё было маленькое кафе, в котором им сварили очень вкусный кофе. Пока Пашка с Олькой его пили, сидя за маленьким столиком, разглядывая друг – друга в приглушённом свете небольшого уютного помещения, букет из хризантем был заботливо поставлен в вазу предупредительной официанткой, и Олька легонько касалась цветков пальчиком и вдыхала горьковатый аромат… А ещё было нежелание прощаться у подъездной двери Олькиного дома…

– Всё-всё-всё! – сказала, смеясь, Олька,

– пора домой!

И, шутливо развернув Пашку, легонько подтолкнула его в направлении его машины, которая светила своими изумительными фарами, и в темноте казалась ещё больше.

И лишь дома, уже переодевшись и просматривая телефон на предмет пропущенных звонков, Олька поймала себя на мысли, что ни разу за вечер не вспомнила о «Рыбке-паразите».

Меж тем, женским каким-то чутьём, Олька почуяла какие-то изменения в отношениях с «Рыбкой-паразитом».

Витюшка никогда не баловал Ольку знаками внимания. Он не дарил цветы, не приносил на встречу никаких вкусняшек. Если вдруг у него с собой была шоколадка, то он самолично её и съедал, припивая каким-то, каждый раз особенным чаем, привезённом Олькой из разных поездок, который она заваривала в красивеньком чайничке.

В отличии от Витюшки, Олька всегда дарила ему подарочки, особенно одаривая после очередной поездки на отдых, как будто извиняясь за собственное отсутствие. Пару раз она привозила и дарила ему рубашки. Собственно, у этих подарков была цель: привить Витюшке привычку не являться к ней на встречу в спортивной одежде, которая придавала его невысокой коренастой фигуре некую небрежность. Он мог заявится к ней сразу после занятий в спортзале, разгорячённый и влажный после принятого душа в тренировочном комплексе, хотя до его дома было пять минут езды.

– Мог бы заехать и переодеться! – пеняла она своему любовнику.

Но, принимая в дар рубашки, Витюшка совсем не собирался в них наряжаться, чтобы радовать Олькин глаз!

Отпуск Витюшка предпочитал проводить в тайге, куда он заныривал на снегоходе с палаткой, как минимум на десять дней. И все эти десять дней Олька томилась и скучала, переживала за него, нервно заглядывая в телефон, ожидая смс со словами: – Я вернулся!

Два раза в пять лет предприятие оплачивало проезд в отпуск своим работникам в любую точку страны, вот тогда-то он и придумывал, куда бы ему слетать. Совсем недавно Витюшка вернулся из Анапы, где почти месяц гостил у друга, сослуживца по армейской службе.

Пребывание в Анапе только первые дни наполняло Витюшку эйфорией от ежедневного солнца, моря и пляжей. Уже через неделю он заскучал, писал Ольке, что соскучился, что уже пошёл бы к ней даже в ластах, до того ему уже осточертел этот юг, и как ему хочется зарыться не в песок, а в Олькино тело… Олька смеялась и, как женщина разумная, говорила ему, что раз уж полетел в такую даль, то надо отдыхать и набираться здоровья, потому что Олька тоже соскучилась и по прилету точно выпьет из него все соки!