Соня Василевская - Женский любовный роман «Русская душа»

Увидев, в каких условиях живут женщины на Кавказе, Александр разинул рот и долго не мог его закрыть, пытаясь переварить тот факт, что женщина тратит надрывные силы, а мужчина идет рядом и как будто этого не видит. Но вдруг он узнал в женщине ту, славянский облик которой не давал ему покоя уже несколько месяцев. Александр хотел что-то сказать, но не решился. Ильмира, в свою очередь, окинула репортера уставшим взглядом…

Никогда Александру Чернецову не было так тяжело, как сейчас. У него чесались руки, чтобы взять ее ведра и понести туда, куда она скажет. На выручку пришел оператор Кустодиев:

– Что ж ты, – обратился Борис к Анвару, – матери не поможешь? Поднес бы ей хоть ведро, что ли?

– Это ее дело – ведра таскать, – резко ответил сын на хорошем русском.

– Зачем же ты тогда пошел с ней, если не хочешь помочь? – взволнованно вмешался Александр.

– Потому, что так положено, – неласково ответил Анвар.

– Я журналист, – вырвалось у Чернецова, – и готовлю по спецзаказу из Москвы передачу про народы Северного Кавказа. Собираю фольклор, записываю обычаи и обряды, историю народа, – на ходу сочинял он. – Сейчас у меня как раз очередь лезгинов. Не могли бы вы мне уделить какое-то время для беседы?

– Сейчас – нет, – неожиданно переменившимся тоном ответил Анвар. – Вы приходите к нам домой – посмотрите на наше гостеприимство, попробуете нашу кухню… Только не сегодня: у нас сейчас Рамадан – мы постимся, поэтому по правилам угостить вас не сможем. Заходите через две недели. – Анвару польстило то, что с таким предложением журналист обратился именно к нему, а он воспользовался своим мужским правом принимать решения.

– Мне прийти к вам домой? – у Чернецова будто крылья выросли. – Куда именно?

– А вы ждите здесь: мать за водой ходит часто, а я ее бессменный сопровождающий. Я тогда дома скажу – там все приготовят к вашему приходу.

Эти две недели журналист провел в поездках по Дагестану – такое задание ему поступило из Москвы. Делал репортажи из Дербента, Хасавюрта, Махачкалы и Кизляра, который был довольно далек от здешнего села. Чернецову поручили подготовить полную программу о Дагестане – в жанре документального фильма. После, собрав полученные сведения, Александр приобщит их к уже имеющимся материалам, и у него получится складный документальный цикл программ.

У Рахмедовых гости встречены были очень добродушно. Сразу с порога, как только они вошли, Казбек Азаматович, дед Ахмета, заиграл какую-то незнакомую гостям мелодию на национальном инструменте, домочадцы запели песню на лезгинском языке (позже Александр узнает, что это был лезгинский фольклор, которым обычно приветствуют почетных гостей). К их приходу накрыли щедрый стол, на котором, однако, не было водки. Зато было изобилие блюд, которые русским гостям показались изысканными деликатесами. Мусульмане не едят свинины, зато употребляют прочие виды мяса – говядину, баранину, курятину; мясных блюд было много: кебаб, котлеты, бозбаш (мясной суп с картошкой), заимствованные у русских. Стояло на столе и повседневное блюдо – хинкал с начинками из творога и яиц и даже праздничный пирог и халва. Но, конечно же, главным был царь шашлык из баранины, бесподобно приготовленный с приправами на шарнире. От шашлыка исходил божественный запах.

Никогда в жизни ни Чернецов, ни Кустодиев не ели так вкусно и сытно, как сегодня. Александр даже украл кусочек шашлыка и курятины для съемок – чтобы подразнить зрителей.

Наевшись до отвала, журналист приступил, наконец, к делу.

– Мы готовим передачу о народах Дагестана, – пояснил он.

– О, – одобрительно сказал аксакал, – нашим народам есть о чем рассказать. Только в Дагестане народов много, и часть из них живет здесь, в горах, а часть – на равнине. Вы уже были на равнине?

– Мы обязательно там побываем, – заверил Чернецов. – Нас интересуют обычаи, культура, фольклор, религия – одним словом, все, что имеет отношение к дагестанским народам. Но начать мы решили с лезгин, потому что в вашей местности мы остановились. Можно обратиться с вопросом к вашей женщине? – осторожно спросил Александр, обращаясь ко всем сразу.

– Обратитесь, – разрешил аксакал.

И Чернецов завел разговор, конечно же, с Ильмирой:

– Вот я заметил, что вы славянской наружности. А что вы делаете в горах Дагестана?

– Это правда, – живо ответила Ильмира. – Я действительно русская и по крови – христианка. Моя родина в Беларуси, в провинциальном городе, где я родилась и прожила восемнадцать лет. Но потом, чтобы выйти замуж за Ахмета Рахмедова, человека иной религии, я приняла его веру. И теперь живу так уже двадцать лет.

– Вы двадцать лет живете в Дагестане?

– Да.

– А зовут вас как?

– Ильмира. Для белорусов имя, конечно, странное, а здесь оно очень удобное.

– Вас так назвали с рождения или вы сами приняли это имя?

– Так меня зовут всю жизнь, а назвали в честь акушерки, помогшей мне появиться на свет; она была татаркой. Этим именем меня крестили.

«Вот и познакомились, дорогая!» – по себя обрадовался Чернецов.

– А может быть, вы мне расскажете об этнических особенностях лезгин?

– О нет, – вмешался Шамиль Казбекович, – она по происхождению не лезгинка, поэтому ничем вам помочь не сможет. Извините.

Сашка расстроено умолк.

Беседуя с журналистом, Ильмира успела заметить, что он весьма хорош собой, молод и аккуратен. В него можно было бы влюбиться, если бы для нее это не являлось запретным грехом. Однако после индивидуальной беседы с Александром Ильмиру будто подменили. Она вдруг потеряла покой и стала думать о журналисте днями и ночами. Мысли ее были настолько глубокими, что она иногда не слышала, как к ней обращаются в доме, чего от нее хотят дети, что ее зовут. Глядя вокруг себя, Ильмира со страхом понимала, что окружающее ее общество людей становится ей все более противно. Она боялась себе признаться, что ей понравился журналист, что ее к нему тянет. Ей казалось, что это не то влечение, которое греховно и запретно, а просто журналист был русским, и теперь их двое русских в этом глухом дагестанском ауле, населенном одними лезгинами. Это национальное, успокаивала себя Ильмира.

Поздним вечером, когда в гареме все утихло, Ильмира предприняла секретную вылазку. Она вылезла из кровати и на цыпочках спустилась на первый этаж дома. У кого-то слева от нее работал телевизор, но как раз поэтому ее и не услышали. Ильмира кралась, как кошка, осторожно, с оглядкой, стараясь не шуметь, и, наконец, отодвинула задвижку. Лицо обдал теплый ветер. Ильмира ступила шаг за порог, плотно прикрыла дверь с улицы и со всех ног побежала без оглядки.

Она быстро нашла палаточный лагерь телевизионщиков. Мужчины мирно спали в своих шалашах. Окрестность освещали только звезды и луна. Место, облюбованное телевизионщиками, было тихое и уединенное, по безлюдности напоминавшее лес, где за сохранность личных вещей никто не боялся. Ильмира старалась угадать палатку Александра.