Вячеслав Прах - Питер верит в любовь

А эту артистку после вечерней постановки выброси из головы вон. Клянусь тебе, что это опухоль мозга, будущий геморрой и тремор рук. В таких, как она, влюбиться легко! Таинственных и загадочных, неразгаданных и изящных, женственных и талантливых. Обыкновенных красивых дур, которые умеют стрелять глазами и не знают, что у них творится в голове.

Машка – беспроигрышная партия, говорю тебе!

– А я просто купил билет в театр на одну постановку. Какой же Питер без театра? – улыбнулся я, решив держать язык за зубами.

– Что за постановка, если не секрет?

– О, а я и сам не помню. Вот вылетело из головы… Знаете ли, я в театрах не частый гость.

Врать у меня получается чертовски плохо, но, кажется, она мне поверила.

– Понятно. Хорошего дня.

– Спасибо, Мария. И вам.

Она игриво улыбнулась напоследок и красивой походкой ушла.

Слава богу. Я боялся, что она скажет что-то наподобие: «Как давно не была в театре», «Обожаю театр». Нет, ушла очень достойно. Чудесная девушка – в качестве друга женского пола…

Так странно, живешь годами, работаешь, и хоть бы одна девушка спросила, как меня зовут или как дела, хоть бы одна улыбнулась игриво, влюбленно. А может, и улыбались, а я никогда не замечал? Да, очень много работы, и так мало времени на себя. Ничего подобного не случалось годами, а тут в один день в незнакомом городе сразу две девушки увидели во мне целого мужчину, а не какого-то призрака.

Сегодня самый потрясающий день в моей жизни. Ты влюбляешь в себя, Петербург…

Перед тем, как вернуться в театр Ленсовета, я обменял некоторую часть денег для комфортного времяпрепровождения в городе. Признаться честно, цены в Ницце и ее пригороде не намного выше, чем в Петербурге. Я купил зонт в сувенирной лавке прямо на углу Невского и Литейного, в сотне метров от кафе, в котором сидел. Приобрел несколько символичных открыток для своих знакомых с надписями: «В Питере любить», «Может быть, в Питер? И все образуется», «Рву все нити и уезжаю в Питер». Последнюю открытку я подарю Жану, торговцу фруктами у нас на рынке. Он постоянно жалуется, что за свои сорок лет так ничего в своей жизни и не сделал важного. Может быть, поездка в Питер его немного подбодрит. Глядишь, и девушку всей жизни встретит. Питер влюбляет.

Сегодня на нашей центральной улице должна играть живая музыка, все будут танцевать, смеяться. Пить вино.

А у меня сегодня спектакль. У меня сегодня тоже праздничный день…

На Невском шумно, как и всегда. Хотя нет, иногда Невский полностью перекрывают, и тогда наступает особая атмосфера в центре. Представьте себе, что от Невского, который на пересечении Владимирского и Литейного проспектов, можно спокойно по проезжей части дойти до Дворцовой. Ни одной машины, ни одного троллейбуса. Только пешие прогулки, в воздухе царят смех, громкие разговоры молодежи о чем-то своем. Тихие беседы пожилых людей, у Гостиного двора продают воздушные шарики, предлагают сфотографироваться с человеком в облике панды или кого-то другого. Уличный кофе, сладкая вата, густой сигаретный дым… Состояние веселья. У здания Зингера смотришь на окна башни и вспоминаешь, как Дуров бросал прохожим пятитысячные купюры, для него это – пыль. А люди еще долго будут об этом помнить.

В эти солнечные праздничные дни нет ничего прекраснее, чем погрузиться в теплоход на Неве и податься в ближнее плаванье. Или сесть у канала Грибоедова, у реки Мойки, Фонтанки и культурно обогатиться. Узнать, где расположена квартира-музей Пушкина, увидеть легендарный крейсер Аврора. Помните эту песню: «Что тебе снится, крейсер “Аврора”, в час, когда утро встает над Невой?» Проплыть под очаровательными подвесными мостиками: Львиным и Банковским. Уверяю, это того стоит.

Кстати, в тот день, когда я попал на перекрытый Невский проспект, были «Алые паруса»…

Я шел по мокрому Владимирскому проспекту, наступая на небольшие лужи. Дождь не в силах был испортить этот день, сильный, пронизывающий ветер тоже. Люди седьмого июля ходят в кожаных куртках, плащах и пальто. Я заметил, что некоторые из прохожих – в резиновых сапогах. Грустные, хмурые, наверное, месяцами не высыпавшиеся люди встречались мне на пути. Я заглядывал иногда в лица, а иногда в лужи, но чаще всего в себя: в глаза Сонечки, в будущий спектакль (я буду сидеть в заполненном зале и смотреть, как оживает мой текст), в последний разговор с одним важным для меня человеком… Я тихо вошел в зал, оставив мокрую куртку и зонт в гардеробной. Я старался передвигаться бесшумно, чтобы меня не заметил режиссер и самое главное – Софья. Хотелось посмотреть, понаблюдать исподтишка, хорошо ли она играет без меня. Сразу вспоминается семнадцатилетняя Сибила Вэйн, которая стала отвратительно играть, когда влюбилась в Дориана. Надеюсь, наша с Софьей история закончится не так трагично… Какая ваша история? Все… Заткнись! Не твое дело.

Она играла прекрасно, восхитительно. По крайней мере, Петр молча наблюдал, глядя на нее с первого ряда. Я занял место на предпоследнем ряду. Да, в этом был особый вкус – смотреть, как люди проживают жизнь, которую создал ты. Так, наверное, чувствует Бог… «Если он есть», – тут же со мной вступил в спор я. Если есть… Не слишком ли раздуто чувство собственной важности? Что, я не могу почувствовать себя великим творцом хотя бы один день за свои двадцать пять лет? Чувствуй, да не зачувствуйся. Меньше эмоций, они мешают работать. Больше трезвости и амбиций. Пора думать о новой пьесе!

– Хорошо, – вдруг пронесся по пустому залу громкий голос режиссера. – Можете отдыхать. Очень даже неплохо. Жду вас всех в семнадцать ноль-ноль. Прошу не опаздывать.

Я тем временем спустился вниз, чтобы забрать свою сумку.

– О, Стас! Ты все это время был здесь? – обратился ко мне с ноткой удивления в голосе Петр.

– Нет, только последние несколько минут, – по-дружески улыбнулся я. – Решил не отвлекать.

Он посмотрел в мои глаза так, словно знал обо мне что-то такое, чего не знают другие. Эта улыбка с хитрецой… Он похлопал меня по плечу.

– Ну, бывай. До вечера.

– До вечера.

Я забрал свою сумку. Вся труппа тем временем, обсуждая какой-то фильм, только вышедший в прокат, покинула зал. Софья осталась на сцене и чистила влажной салфеткой свои туфли. Интересно, она специально задержалась, чтобы мы с ней оказались только вдвоем? Хотя, наверное, нет. Она меня даже не замечает. Хотя какое тебе до этого дело? Взял сумку? Проверяй содержимое и вперед: в полицию или отель! Да ну, что ты за тип такой противный, что ты ищешь во всем подвох?

– Стас…

Она вдруг обратилась ко мне со сцены. И медленно пошла в мою сторону. Я закинул сумку на плечо и двинулся ей навстречу.

– Здравствуйте… Здравствуй, Соня.