Александр Верт - Чужие руки

"Заведующий отделением Северин Иван Сергеевич" было написано на бумажке в пластиковом корпусе, но кроме надписи была и фотография, от вида которой у Риты подкосились ноги. Именно Северин был человеком, закрывшим ее. Если бы не его руки, ей проломило бы череп, по крайней мере, так говорили медсестры в больнице.

Рита действительно заплакала, не понимая, что происходит.

Кто-то обратился к ней, но она не стала слушать и отвечать. Просто бросилась прочь.

Перед выпиской она пыталась поговорить со своим спасителем еще раз. Ей казалось, что она была недостаточно благодарной, но мужчина, видимо, прятался от нее, откровенно не желая никаких встреч.

Теперь она убегала подальше от больницы в его халате, понимая, что это не похоже на последствия травмы.

Иван не хотел покидать палату. Не имея возможности пошевелить ни одним пальцем, он чувствовал себя беспомощным. В таком состоянии лишний раз видеть знакомых совершенно не хотелось. Правда, он понимал, что в любой другой больнице о нем так заботиться не станут, а просить о помощи ему просто некого.

Сидя в кровати, он читал. Переворачивать страницы бумажной книги он не смог бы, а нажимать краешком гипса на кнопку читалки труда не составляло. Ему подарили ее год назад, в честь назначения, и заранее набросали множество медицинских книг. Современное обилие писателей-врачей Ивана раздражало.

"Вылечил человека – напиши об этом книгу, так что ли?" – ворчал Иван не то от того, что не терпел пафоса, с которым большинство этих книг было написано, не то от того, что сам хотел бы что-то написать, но не находил ни времени, ни сил.

Но сегодня он, наконец, заметил в собственной электронной книжке работу Пола Каланити. Книга называлась "Когда дыхание растворяется в воздухе". Иван считал такое название откровенно глупым и безвкусным. Оно ему не нравилось, и он не собирался читать эту книгу, но теперь заметил приписку к названию. Слоган гласил: иногда судьбе все равно, что ты врач. У Ивана аж дух перехватило от этих слов. Его же судьбе тоже было все равно. Он нервно ткнул сенсор носом, именно носом, чтобы было быстрее, и ушел в эту историю. Если верить ей, то судьбе все равно, кто ты. Это было не важно. История человека, о котором он читал, история автора, перевернула его сознание. В строчках этой книги Иван внезапно нашел свои собственные мысли и чувства, выраженные тонким словом. Эта книга стала собеседником врачу.

Ему даже стыдно стало: человек с онкологией борется и живет в полную силу, а он тут сидит и жалеет себя.

Хотя было о чем жалеть. Пальцы не двигались, и дело было не только в спицах, проходящих через сломанные кости. Все было слишком сложно. Левую руку совсем раздавило, не факт что он вообще сможет ей пользоваться. С правой дела обстояли лучше, но на прежнюю жизнь рассчитывать не приходилось. Костя убеждал, что нельзя терять надежды, даже притащил утром реабилитолога. Только смешно это было и глупо. Он и сам все хорошо понимал, но если пару часов назад хотелось просто выйти в окно, то теперь с этой книгой что-то менялось.

"Ее должен прочесть каждый" – думал Иван, читая о безжалостной болезни другого человека.

– Здравствуйте, Иван Сергеевич, – обратился к нему кто-то.

Мужчина поднял глаза, едва не уронив читалку на пол, неловко придержал ее локтем, заранее понимая, что разговор будет неприятным. У его постели стоял главный врач больницы, а он не пришел бы пожелать ему здоровья. Это было не в его духе.

– Здравствуйте, Николай Петрович, чем обязаны? – спокойно спросил Иван.

– Разговор есть, – признался мужчина, поправляя халат.

Медсестра быстро принесла стул внезапному посетителю.

– Спасибо, – Николай взял бейдж, висевший на груди медсестры, взглянул на имя и, расплываясь в улыбке, добавил: – Большое спасибо, Мариночка. Я вас не забуду.

Иван пронаблюдал, как выдавила из себя улыбку рыженькая Маришка и спешно вышла, ничего не говоря.

Проводив медсестру взглядом, главный врач резко стал серьезным и посмотрел на Ивана.

– Послушай, Вань, и постарайся меня понять правильно, – начал он.

– Чего вы хотите? – сразу к делу перешел Иван.

Одно это вступление успело его разозлить.

Николай хмыкнул, но перешел к делу.

– Отделение не может без заведующего, и я не вижу смысла назначать исполняющего обязанности, при условии, что ты… не скоро вернешься.

– Вы хотите меня уволить? – почти без гнева спросил Иван.

Ему вдруг стало все равно. Он и так не врал себе, что этот момент настанет, просто ждал его много позже.

– Что ты? Я права не имею тебя вот так уволить.

"Ну, только если права" – хмыкнув, подумал Иван, но язвить не стал, я спросил напрямую:

– Что тогда?

– Снять тебя с должности. Кто-то должен быть на этом месте.

Мужчина даже повысил голос, словно небритый хирург пытался спорить. Иван же молчал, просто глядя на собеседника. Ему окончательно стало все равно.

– Делайте, что хотите, но если мое мнение что-то значит, не ставьте на эту должность своего сына.

– А кого, Вань? Больше же некого. Слава слишком молод, Раиса стара, да и баба у руля…

– Делайте, что хотите, – перебил его Иван и просто закрыл глаза, опрокидывая голову на подушку.

– Но ведь ты не станешь говорить, что я…

– Ничего я не стану говорить. Оставьте меня.

Николай ушел, только тогда Иван открыл глаза. Почему он лежал один в спец палате? Потому что он здесь свой, но одному же тошно. Как так вообще вышло, что у него ничего кроме работы не осталось? Само собой ведь, без трагедий. Жена ушла к другому. Детей не было. Родители давно переехали в Канаду. И жизнь вроде была не банальной, а в ней словно ничего и не было.

Он закрывал глаза и гнал прочь один навязчивый вопрос: что он будет делать потом, когда его выпишут?

Жизнь Риты превратилась в какой-то дурной сон. Что бы она ни делала, а все равно просыпалась в пять утра, в шесть выходила из дома и в половине седьмого шагала по территории третьей городской больницы, доходила до второго хирургического отделения и бежала прочь как можно быстрее домой, где на двери в ее комнате все еще висел халат Ивана Северина. Так прошел весь ее больничный. Девушка решила, что сошла с ума, отмечая огромное количество новых совершенно чужих ей привычек.

"В меня словно кто-то вселился" – шептала она себе в ужасе, понимая, что ее руки делают все не так.

Ей сняли швы, но о бровь ее не волновала. На курсы не поехала, не могла она думать о каком-то там поступлении. Рыдая в пятницу в проклятый белый халат, она окончательно решила, что пойдет в больницу и все расскажет, пусть ее отправят в психушку, лишь бы ей помогли.

Она была готова поверить, что во всем виновато сотрясение, которое, как все предупреждали, может дать о себе знать через какое-то время.