Юлия Динэра - Уродина

– Боже, просто помоги пережить этот день.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в толстовку, это было лучше, гораздо лучше, на ней был запах Маркуса, пусть немного несвежий, но знание того, что он ее носил, делает эту ситуацию не такой кошмарной.

За что убили это животное? Или, может, она сама умерла от голода? Как ее звали? Или его.. Я всхлипнула, представив, что возможно могла бы спасти кошку, я бы назвала ее Мисси, если это конечно, она. А если она когда-то встречалась мне, а я не заметила? Или другим людям.. Почему ее не спасли?

– Неуклюжая дура.

Сзади раздался хруст веток, я высунула лицо из толстовки и обернулась.

– Маркус, – мой голос был полон облегчения.

– Так и знал, что ты во что-нибудь вляпаешься.

– Прости..

– Чего ревешь? Вставай.

Я кивнула в сторону кошки и, мой подбородок снова задрожал, Маркус подкатил глаза.

– Почему мир так жесток? Как думаешь, ее убили?

– Почему ты лежишь на земле? Как думаешь, ты идиотка или кретинка?

Я попыталась подняться и вскрикнула, затем прикусила губу и с трудом смогла перевернуться, чтобы второй ногой столкнуть ту ветку, которая зажала ногу.

Маркус прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Ты мое проклятье, уродина, знаешь об этом? Оставить тебя здесь? На съедение червям, как ту живность.

Я напряглась и, все внутри меня сжалось от ужаса. Может ли он? Нет, не посмеет.

– Как ты можешь так говорить?

– Так уж и быть..

Он наклонился и принялся осторожно вытаскивать мою ногу, я поджала губы и зажмурилась от боли. Не буду стонать, итак достаточно соплей.

– Больно? – спросил Маркус, все еще держа мою ногу в руках, я солгала и качнула головой, лишь бы его руки подольше оставались на моей коже.

– Проклятые мысли.. Ненавижу..

– Что?

– Ничего. Говорю, не больно мне.

– Тогда сейчас будет больно.

В этот момент я заорала, Маркус отпустил ногу и, обхватив меня сзади, заткнул мне рукой рот.

– Заткнись, – проговорил на ухо, – а теперь медленно встаем, не ори.

Он обхватил мою талию одной рукой, и мы начали осторожно подниматься, глядя друг другу в глаза. Затем он медленно убрал руку от моего рта, не сказав ни слова, а я снова зажмурилась от боли, когда приземлилась на обе ноги.

– Что ты сделал с лодыжкой? Мне стало легче.

– Вправил ее, но тебе сейчас нужен лед, как минимум. Идти можешь?

Я кивнула. Снова соврала, точнее сглупила. Как только Маркус меня отпустил, я едва, снова, не оказалась на земле.

Мы оба замерли. Он поймал меня в ту же секунду, как только я стала падать. Резким движением рук, Маркус случайно задрал на мне толстовку и, его пальцы коснулись обнаженного бедра. Боже, пусть он не почувствует, что я гусиной кожей покрылась вся.

Его глаза безумно забегали по моему лицу, затем он нахмурился и глубоко вздохнул. Я дрожала внутри, как осиновый листок.

– Стоило отправить тебя на автобусе.

Он резко убрал руку и грубо схватил меня за предплечье.

– С чего вдруг взбесился?

– С того, что не следовало соглашаться тебя подвозить. Если б не отец..

– Тебя никто не заставлял, Маркус, оставь меня, я сама пойду и поеду на автобусе, а завтра возьму велосипед, папа, наверняка, починил колесо.

– Не доставляй ему хлопот своей херней, ясно?

– Если бы ты не портил колеса.. Всегда пытаешься мне насолить. Что я тебе сделала?

– Я сказал уже. И мне нахер не сдались твои колеса.

– Я не виновата, что родилась! Так в чем, я виновата?

– Заткнись, иначе я оставлю тебя здесь, меня уже воротит от звука твоего голоса, Анна!

Я усмехнулась.

– Что смешного? Думаешь, блефую?

– Это второй раз за три года, когда ты назвал меня по имени.

Маркус непонимающе взглянул на меня, его лицо напряглось, а затем что-то поменялось в его глазах, словно он что-то понял. И я поняла. Он даже не заметил этого, даже не понял, что произнес мое имя, потому что я уже много лет для него лишь уродина.

– Маркус, как обстоят дела с математикой?

– Отлично.

– Отлично? И это все, что ты скажешь?

Папа оставил столовые приборы на тарелке и сложил руки перед собой. Мы ужинали также, как и каждый предыдущий вечер – за большим столом в гостиной, рассчитанным, минимум на десять персон. Папа сидел во главе, а мы с Маркусом друг напротив друга, с самого детства.

Сзади подкралась Жанна – наша кухарка и поставила рядом с моей тарелкой десерт – тортик с корицей, мой любимый.

– Спасибо.

– Положи ей побольше, а то кости уже через балахоны выпирают.

Маркус медленно пережевывал лазанью и нагло смотрел на меня, в то время, как я, лишь, могла себе позволить поглядывать украдкой.

Папа шумно выдохнул и, мне стало стыдно, что мы беспокоим его.

– Как твое самочувствие, папуль?

– Мое-то отлично, милая, а вот ты..

– Может, тебе следует взять отпуск? Отдохни где-нибудь.

– И оставить вас здесь двоих?

– Тебе все равно придется.. Нас оставить, – ровно произнес Маркус и, у меня сердце защемило.

– Не говори так, – процедила я.

– А что не так, уродина? Скажи ей, отец. Сколько тебе осталось?

– Пап, все же будет хорошо, правда?

– Да, Анна, конечно. А будет еще лучше, если вы прекратите ссориться. Что с твоей ногой, милая? Я заметил, что ты хромаешь.

– Эм..

– Подвернула в бассейне. Разве тебе еще не сообщили, отец? Эта неуклюжая такое шоу там устроила, смеху подобно. Не нужно ей туда ходить, пусть возьмет справку-освобождение.

Мне, наверное, впервые хотелось воткнуть вилку в глаз этому лжецу. Но в одном я с ним была согласна, мне нельзя ходить в бассейн, я не хочу, не могу..

– Хм.. Тогда я не буду спрашивать, что с твоим лицом.

– А что у нее с лицом? Ты только заметил? Это безобразие от природы.

– Довольно! Маркус!

Папа стукнул кулаком по столу и, я вздрогнула.

– Чего ты добиваешься? Чего ты от нее хочешь?

Брат оставался невозмутимым, продолжал есть и поглядывать на меня. Он не хотел изводить отца, он испытывал меня, а я «проглатывала» все, что он мне «скармливал».

– Ничего. Мы ведь, просто разговариваем.

– Ты ведешь себя странно, хуже того, омерзительно. Должно быть, зря я послушал тебя и не отправил Анну в кампус, ты плохо на нее влияешь.

– Не злись на брата, ладно? Он помог мне сегодня.. с ногой.

Маркус с грохотом опустил приборы на тарелку и наши взгляды встретились.

– Я не твой брат, тупая уродка.

– Ты переходишь все границы! Иди в свою комнату и подумай над тем, что несешь, иначе я отберу у тебя машину!

Маркус вытер рот салфеткой, скомкал ее и бросил на стол.

– Приятного аппетита.

Я тоже вышла из-за стола и похромала вслед за этим психованным, папа остановил меня на мгновение.

– Анна, ты отправляешься в кампус.

Я промолчала и пошла дальше. Нога все еще болела, несмотря на то, что я пролежала полдня со льдом на лодыжке, выпила обезболивающее и натерлась мазью от растяжений.