Юлия Динэра - Уродина

– Эй! Пустите! Кто вы такие и куда меня тащите?

Я вырывалась, брыкалась, хоть и силы были почти на исходе, руки ломило от самых плеч и, я дважды упала на одно и то же счесанное колено. Но мне, по крайней мере, удалось выплюнуть тряпку изо рта. На улице стояла немыслимая жара, а мне еще мешок на голову надели, через который едва удавалось дышать. Я не понимала, почему так жарко в это время года.

Надеюсь, этим ребятам известно, что я астматик и в крайне стрессовых ситуациях, одна из которых происходит прямо сейчас, у меня может начаться приступ. Но какая разница? Ингалятора у меня с собой все равно нет. Эти люди ворвались в мою комнату среди ночи и вытащили меня из кровати в одной ночной рубашке.

– Пожалуйста, отпустите, у меня нет денег, ничего нет, но зато у меня будут проблемы, если не вернусь к утру. Чего вы хотите?

Я пыталась играть, словно думаю, будто меня похитили из-за денег. Но если бы это было ограбление, все бы обстояло куда иначе.

– Прекрати стонать!

Тяжелый ботинок приземлился меж моих лопаток и, я едва не проглотила язык.

– Хозяин отрежет тебе яйца за это, мужик, – прохрипел второй, а тот усмехнулся и, пнул меня снова, я упала на колени.

– Вставай!

– Я ничего не сделала, клянусь, прошу вас, пустите, я никому не расскажу. Отче наш..

Меня снова пнули так, что я ощутила металлический привкус во рту.

– Ты слышал, она еще молиться вздумала, забавная зверушка. Может, снова заткнуть ей рот?

– Хозяин сказал, чтоб ни одного волоска.. Ты придурок избил ее!

Кто такой этот «хозяин»? И что ему от меня нужно? От меня?

– Да он каждый день этих шлюх водит! Может, это и вовсе для нас подарочек, не думал, хм?

– Ты баран, Стив, она особенная.

– Вы, должно быть, ошиблись, – всхлипнула я, – я никто, клянусь вам, никакая я не особенная, вы меня с кем-то перепутали.

– Вот видишь, Джей-Джей, никакая она не особенная, – прохрипел тот, который меня бил, а затем двинул меня на траву и навалился огромной «кучей», я заерзала под ним и закричала, что есть мочи.

– Ты погубишь нас обоих, Стив, оставь девчонку, мы почти пришли. Хозяин велел..

– Хозяин.. Хозяин.. Посмотри какие сладенькие у нее ножки, уверен под этой шелковой тряпочкой самый сок.

Мой голос сорвался до хрипоты, и сил сопротивляться уже не было, шершавые пальцы стягивали с меня трусы, а затем раздался оглушительный звук выстрела. Я бы зажала уши, но руки так туго были связаны, что мне за все время не удалось ослабить веревку.

Тело тяжелым грузом придавило меня к земле, а я не прекращала молча молиться.

– Прости, Стив, но мы бы оба поплатились за это. Вставай, девочка, пришли почти.

Мужчина по имени Джей-Джей осторожно поднял меня и куда-то повел, я больше не сопротивлялась. Я сколола все ноги, пока меня босую тащили не известно в каком направлении.

– Вы только что убили человека?

– Он собирался тебя изнасиловать, я не мог этого допустить.

– Почему? Какая вам разница! Отпустите, пожалуйста.

– Ты неприкосновенна, мне велели тебя охранять.

– Но кто?

– Я.

Сегодня я выжидала дольше обычного, выглядывала из-за угла церкви, как последняя трусиха и прислушивалась к каждому звуку, который хоть, на малость бы смахивал на проходящую мимо толпу во главе с Маркусом Уотерсом. Я любила Воскресенье за то, что могла посещать единственное место, где мне по-настоящему рады, и делать то, что я умею лучше всего – петь. И я ненавидела Воскресенье, потому что каждый раз мне приходилось либо прятаться, либо выслушивать нелестные выкрики в спину. Сегодня случилось и то и другое.

Поле лакросса находилось неподалеку от церкви, и как назло Маркус и его друзья играли по Воскресеньям и заканчивали в то же время, что и я в хоре.

Мне нужно было попасть на общую парковку за супермаркетом, чтобы забрать свой велосипед, потому что оставить его больше негде, ну и, разумеется, свита Маркуса парковалась там же.

Они шли позади, и только от одного этого знания мои внутренности сковывало льдом, а лицо обдавало жаром. Я чувствовала, как Маркус проделывает дыру в моей спине каждый раз, как мы оба оказывались в таком положении.

Толпа была шумной, они что-то воодушевленно обсуждали, должно быть, свою очередную победу над командой из другого колледжа. И даже, если они не говорили обо мне, я все равно, чувствовала себя отвратительно. Я ускорялась шаг за шагом, мне не хватало дыхания, и в такую жару слишком сильно хотелось собрать волосы на макушке, но я не могла себе такого позволить.

– Эй, Анна, споешь у Маркуса на днюхе в следующую субботу? – это голос Нэнси, тонкий и мелодичный, слегка манерный, – у тебя прелестный вокал.

– Ты не можешь этого знать, – пробормотала я.

– Я тоже иногда посещаю церковь, дорогуша. Так что, споешь?

Не думала, что они уже так близко, мне бы стоило потренировать дыхание, чтобы научиться ходить быстрее. Если это вообще может как-то помочь с моей астмой.

– Если Маркус захочет, конечно.

– Даже не думай об этом, Нэнси, ее там не будет, – его голос всегда пробирал до самых костей и заставлял все волосы на моем теле дыбом вставать. Глубокий и бархатный, до трепета в груди, но чаще всего грубый, чаще со мной. Я почти привыкла, но ненавижу, когда он делает это еще и на людях, пытается указать мне на мое место, которое я и сама знаю.

– Не будь таким засранцем со своей сестрой, – Нэнси хихикнула, потому что она уже знает ответ, как и я.

– Она не моя сестра.

Слава Богу, они обошли меня, никто не обернулся, не толкнул. Должно быть, сегодня я выгляжу настолько убого, что им стало меня жаль. Ну и пусть, мне так легче. Быть невидимкой лучше, чем красной тряпкой.

Я расслабилась и выдохнула, когда осталась наедине со своим велосипедом.. Только вот..

Обернувшись, я увидела Маркуса, опершегося на черный спорт-кар. Он смотрел на меня, не выдавая ни единой эмоции на своем красивом лице. Я знала, что внутри он ликует, потому что это уже четвертое пробитое колесо моего велика за семестр. Делает ли он это сам? Я не знаю. По крайней мере, у него половина колледжа «под хвостом».

– Проблемы с транспортом? – с лживой заинтересованностью вскрикнула Нэнси.

– Все в порядке! Барахлит иногда.

– Маркус подвезет тебя, вы же, вроде как..

– Она сказала, все в порядке, эта уродина сама справится, садись в машину.

Он спихнул руку Нэнси со своего плеча и, бросив на меня короткий взгляд, скрылся в салоне автомобиля.

Уродина. Это могло бы быть просто прозвище, но это правда. Особенно на фоне Маркуса и его тусовки, я выгляжу, как нелепая ошибка природы. И я все равно злюсь. Нет, это не злость, обида на брата гложет меня многие годы, но не злость, я не могу к нему ее испытывать. Он должен стереть меня в порошок, чтобы я по-настоящему его возненавидела, также, как он меня. Просто за мое существование. Да, он ненавидит меня только за это. Мама бы сказала, что я не должна это терпеть. К сожалению, я не помню ее, но уверена, она обязательно бы так сказала.