Карина Микиртумова - Сезон охоты на блондинку

– Добби свободен! Добби подарили носки!

Заряна непонимающе на меня посмотрела.

– Я, пожалуй, пойду. Всего доброго.

Закивала. Мол, иди уже давай.

– Тем-но-тааааааааа, – потянула я, закрывая дверь на замок, – И правда, надо бы купить носки…

******

Голос Марии Эдуардовны отдавался в моих ушах дрелью. У этой женщины напрочь отсутствует тормоз. Кто-то любит шоколад, кто-то секс, кто-то кофе и сигарету, а она любит болтать. И как только язык не болит?

Я сжала руль, хотя могла бы в него уже просто зубами вгрызться. Ехать оставалось десять минут примерно, но удавиться я была готова уже сейчас. Вот такая ситуация. И не пошлёшь – работаем всё-таки вместе и мне Маша симпатична, как человек. Следовательно, и обижать не хочется. Но я уже пыталась и по телефону поговорить с Асей, и притвориться, что навигатор изучаю… В общем, тема про нашего общего мужика начальника являлась номером один в компании. Особенно среди женщин. Александр спит с Заряной, но вроде как глазки строит Элечке (курьер). Ручку целовал главбуху, а менеджеру Славику подмигнул. Ну, там явный перебор, потому что Славе подмигивают все симпатичные мужики. Я узнала, что секси-бою, как окрестили местные жительницы аквариума, тридцать пять. Детей нет, жены тоже. Богат. Рассекает на какой-то крутой тачке (именно когда про неё рассказывали, я уговаривала Асю перестать ржать мне в трубку). В общем бла-бла-бла, бедная моя голова.

– Мне кажется, вы были бы в его вкусе, Теона Валерьевна. Высокая, красивая блондинка. Глаза у вас выразительные, да и мозги есть. Сейчас это редкость. Девки вон видят богатого мужика и курами прикидываются. Некоторые ведутся. А мой, Ванечка, неказистый. Маленького росточка, пухленький, лысенький и с усиками. Зато добрый, надёжный и терпеливый. Слушает меня внимательно. Ну, и что, что на семь лет младше. Души же поют в унисон…

Маша томно вздохнула. Ей бы с Асей на пару любовный романчик бы сбацать.

– Вот тут остановите, пожалуйста.

Удержалась от визга счастья. Тормознула у остановки.

– Спасибо огромное! Удачного отдыха! Чтобы и секса много было, и море тихое, и настроение огонь!

Улыбнулась.

– До свидания.

Дверь захлопнулась, а я дала по газам. Наконец-то тишина. Это блин капец какой-то.

******

– Я дома! –толкнув дверь от себя прокричала я.

Пахло мясом и выпечкой, а ещё папиными сигарами. Улыбнулась и вдохнула родной запах. Смахнула с ног туфли, сняла кардиган и облизнула губы. Свет в коридоре я по обыкновению включить забыла и пропетляла до комнаты в полутьме. Четырёхкомнатная квартира на таганке была родительской гордостью. Они в свое время за неё поборолись, а потом сильно вложились. Особенно в капитальный ремонт. Утеплённые полы, пластиковые окна, потолок. Антикварная мебель, которую мама боготворит и чуть ли не каждый день пыль протирает. Папа же мастер по дереву и очень много дома делал своими руками, отчего вещи были бесценны.

Я провела в этой квартире большую часть жизни и не по наслышке знаю, что такое чокнутая семейка.

– Теа! – ко мне вылетела мама и приблизившись, едва не сдавила в объятиях. Отстранилась, но руки моей не отпускала.

Лариса Леопольдовна была женщиной миниатюрной, тонкокостной и худощавой. Её крашеные волосы имели жемчужный оттенок и стандартно уложены в причёску «улитка». Платье тёмного-синего цвета с юбкой– карандаш, на шее нитка жемчуга, а на губах крошки от булочки.

Рассмеялась. Мама умела в себе сочетать элегантность, вкус и простоту одновременно.

– У нас сегодня что, семейный сбор?

– Да, милая, – мама погладила руку, грустно улыбнувшись,– Тебе холодно?

– Нет, просто рука слегка затекла, – намекнула, что своё добро хочу обратно, –А папа где?

– Да, Арину уму разуму учит. Двадцать лет, а… Ладно, что уж говорить, – мама махнула рукой, – Иди мой руки и за стол. Наверное, снова за своим компьютером глаза ломала весь день.

– Это точно. Давай я тебе помогу.

– Да уже все отнесли. Остались только булочки, – мама улыбнулась.

Ее голубые глаза светились любовью. Я была на неё похожа, но больше взяла от отца.

В ванне быстренько освежилась и пошла в гостиную, где расселась вся моя семья, не считая мамы. Папа, Валерий Иванович, профессор в институте по начертательной геометрии. В свободное время делает вещи из дерева и вообще, у него руки золотые. Моя младшая вредная сестричка Ариша, двадцати лет от роду. Учиться в театре, мечтает стать кинодивой. Правда, пока получается не очень. Некоторых девчонок с курса уже приглашали играть эпизодические роли в сериалах, а Арина сидит и ноет, что режиссеры узкоглазые и дальше свое щели никого и ничего не видят. Рядом с папой сидел Мишка, который пялился в телевизор и что-то ворчал себе под нос. За его руку держалась какая-то фифа с накаченными губами. Она хлопала глазами ( того и глядишь – улетит) и не понимала, зачем её вообще сюда притащили. Я окрестила её мартышкой.

– Семья, привет, – я плюхнулась между Михой и папой, протиснувшись к родителю. Обняла и прижалась головой к плечу, – Соскучилась. Что нового, какие дела, что это за дева рядом со старшим братом и чего это Аринка так хмурится. Ринка, морщины появятся!

– Да, по тебе заметно, – огрызнулась сестра.

Да, отношения у нас мягко говоря, напряженные. Отчего-то Арина вбила себе в голову, что родители меня любят больше, и что мне вообще по жизни адски везёт. Я всё надеюсь, что дурь из её головы вылезет, но терплю из последних сил.

– Арина, прикуси язык, – одёрнул её папа, – Сестру не видела два месяца, а все равно в ту же степь. И сколько раз говорить, не можешь сказать по делу – лучше промолчи. Умнее выглядеть будешь. И чему вас только учат в этом театральном?

Сестрёнка прикусила губу и со злостью скомкала салфетку, которую до этого теребила в руках.

– Жалеть себя, – не удержалась я, – Учат винить весь мир, а себя бедную и несчастную топить в слезах самоуничтожения.

– Началось, – проворчал Миша, – Кис, вот никогда не будь, как эти две морковки. Всю жизнь спорят и ругаются.

Вздёрнула бровь и медленно повернулась к брату.

– Кстати, насчет морковок, ты зачем очередную свою… тычинку приволок в родительский дом?

Мише было тридцать два. У него была своя авто мастерская, квартира в ипотеку и куча баб, которые мозговитостью совсем не отличались. И братец любил их таскать домой и показывать маме. На кой ляд, как говорится, никому из нас не известно. Вроде мужик не глупый, со своим геморроем, конечно, но не до такой степени, чтобы мать не уважать.

– За-а-а-ай, о чем она говорит? – томно потянула «киса».

Вздохнула, высвобождаясь из папиных объятий.

– Пойду к маме, иначе буду ругаться.

– А ты по-другому и не умеешь, – вставила Арина.