Амрита Альгома - Простая История. Том 2

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Нет.

– Так ты на невысказанный вопрос отвечаешь, или никаких радостей не было?

– Как это – никаких радостей? Жизнь уже радость. А вопрос-то какой? – Теодор смотрел на Джефа с отчётливой усмешкой в глазах.

– Испытывал ли Он в своей человеческой жизни радости секса?

Теодор расхохотался, похлопав его по плечу.

– Ну, ты и впрямь мастер пошлого вопроса.

– Так нет или как?

– Ты придерживай свой язычок-то, прихватывай его, чтобы не болтался. И спроси у настоятеля, – посоветовал Теодор, веселясь.

– А ты сам, отче, ты ж катехизатор!? Что не отвечаешь?

– Нет, – комично вздохнул Теодор, изображая ужас на лице.

– Нет? – Поднял кончик левой брови Джеф.

Теодор явно пытался сдержать смех.

– Нет не в смысле "нет", а нет в смысле "жаль". Чему я тебя учил? Сказано же: вочеловечившийся Господь Иисус был подобен человеку во всём, кроме греха. Бог – это любовь.

– Ну и как? Значит, он дарил любовь? Ведь он отдавал себя. – Непонимающе сказал озадачившийся Джеф.

– Тьфу, – покивал Теодор и засмеялся снова. – Что из того, что я отец? Мне ещё учиться и учиться, как надо преподавать.

– Ну вот, прилетели, – разочарованно сообщил Джеф.

Теодор вздохнул, беззастенчиво посмеиваясь.

– Думай, голова, шляпу куплю. – Вновь похлопал его по плечу и повторил, выделяя каждое слово: – во всём, кроме греха.

– А. – Осенило Джефа. – Он же не был женат!

Действительно, так просто. Он посмотрел, как Теодор хохочет над его ошарашенным видом.

– Кстати о прилётах, – сказал Теодор. – Ты ж у нас на колесах, помоги мне кое-какие вещи отвезти? Там, правда, придётся много носить, но всё не тяжёлое.

– Всегда пожалуйста, совсем ненаученный отец, – поиздевался над ним Джеф.

Они, не сговариваясь, встали и Джеф смотрел, как быстро собрался Теодор: накинул куртку, повесил на плечо спортивную сумку. Пока они выходили из храма, несколько человек притягивали отцу руку, прощаясь. И странно, хоть Джеф и торопился, нервно переминаясь неподалеку от Теодора, все эти пожелания "С Богом", не отняли у них много времени. Пискнул, сверкнув фарами "бьюик", отключая сигнализацию.

– Тебя сильно поджимает время или как? – Поинтересовался Джеф, когда они разом усаживались в машину.

– Мне нужно прибыть до трёх. Сейчас два, но это недалеко, у ратуши. Рассчитывай сам, – ронял Теодор, откидываясь на сиденье.

"Хорошо", подумал Джеф, сворачивая к парку. Взглянул на отца. Он сидел, закрыв глаза и откинув назад голову, было даже странно видеть его здесь вместо Николь. Джеф катил по улицам, надеясь, что она не успела ещё уехать. Жаль будет, если Николь уже болтается в автобусе. Он проехал школу. На крыльце было пусто. Обгоняя машины, полетел вперед.

– Ты потише, гонщик. Я доехать хочу, – прохныкал Теодор, открывая глаза.

Джеф засмеялся, торопясь. Впереди шагала Николь, размахивая рюкзаком. Одна, без неизменного Грега.

Джеф коротко нажал на сигнал, и она оглянувшись, остановилась, ожидая пока он притормозит. Джеф почти выпрыгнул из машины, чтобы открыть ей дверцу. Даже не из вежливости, а просто очень хотелось взглянуть на неё поближе.

– У-у, какая тут весёлая компания, – отметила она, усаживаясь. – Слава Иисусу Христу.

– Во веки веков. Аминь, Ники, – поприветствовал её Теодор, повернувшись к ней. – Не ожидал, что сегодня тебя увижу.

Джеф сел за руль, перегнулся назад, подавая ей рюкзак.

– Тебе там удобно? – Извиняющимся тоном поинтересовался он.

– А то! – Согласилась она. – Как вы здесь оказались?

– Заехали за тобой. Я боялся, что ты уже катишь домой.

Николь положила ноги на сиденье. Сказала, потягиваясь:

– Я так устала сегодня. Мы играли в волейбол. Я его терпеть не могу, и мне как всегда попали мячом по макушке. А что вы собрались делать?

– Привезти кое-какие вещи, которые нам передали, – скудно сообщил Теодор и предложил, оглянувшись, – сестрица Николь, может, споёшь нам какую песенку?

Джеф удивлённо оглядел Николь в зеркало, услышав такое обращение, но промолчал.

– Ну вот, как всегда! – Заявила Николь. – Стоит только сказать: устала – и начинается…

Тед фыркнул.

– Ты же в волейбол играла, что ж теперь и петь не можешь?

– О! – Сказала Николь и посмотрела на Джефа.

Он поймал её взгляд в зеркале. Улыбнулся. Он слышал, как Николь поёт только на мессе. Она пела очень чисто и, хоть её голос был не слишком развит, его природный диапазон был достаточно широк и слушать её было приятно. Но может это только его мнение? Джеф не мог себе представить, как другие люди относятся к Николь и наблюдать за её общением с Тедом ему было интересно.

Теодор немного нагнул голову на бок, улыбаясь и поднимая брови.

– Ну, если вы, отец мой, пообещаете подпевать… – чуть помялась она, глядя на Джефа и по-свойски похлопала Теда по плечу.

– Пообещает, – уверил за него Джеф.

Больше ей отступать было некуда.

– Любовью жить – не значит ставить кущи,

Поднявшись даже на гору Фавор.

Это идти на голос Твой зовущий,

Смотреть на Крест не отрывая взор.

На небе радость будет неземная,

Никто не в силах нас её лишить,

Но на земле желаю я, страдая,

Любовью жить, любовью жить.

Голос у Николь сначала немного дрожал, словно она стеснялась петь, но затем понемногу окреп. Песня показалась Джефу несколько мрачной, как мрачным казалось всё, что напоминало о смерти. Теперь ей помог Тед, и эти слова, которые так тревожили Джефа, что он с трудом сдерживал дрожь, обрели большую глубину в дуэте. Их голоса хорошо сочетались, чувствовалось, что это не первая вещь в их совместном исполнении.

– Любовью жить – дарить себя без меры,

Любовь такая не перестаёт.

И я дарю себя с простою верой,

Когда ты любишь, ни к чему расчёт.

Всё, что имела, много или мало,

К Твоим ногам смогла я положить.

Одно богатство у меня осталось -

Любовью жить, любовью жить.

Во всём этом было что-то знакомое. Джеф быстро перетасовал воспоминания. Он уже сталкивался с этими словами. Где? Кто это сказал? Это однозначно было как-то связано с Николь. Пожалуй, это Том высказался – нечто вроде того, что не каждый способен дарить себя без меры, поскольку это довольно трудно. Но даже при всей мрачности сюжета, как ни странно, песня несла некое утешение, может благодаря нежности мелодии.

Голос Николь с его приглушёнными, ненавязчивыми оттенками давал блаженство и рождал радость в душе. И голос Теодора совсем не мешал, наоборот, словно окантовывал хрустальную чистоту её пения.

– Любовью жить и страхи изгоняя,

Забыть ошибки всех минувших дней.

Любовь сильней греха. Она святая:

В короткий миг грехи сгорели в ней.

"Так вот что это за песня!" – наконец понял Джеф. Песня святой Терезы Малой. Боже, Боже! Как примириться со этим?!