Салли Боумен - Тайна Ребекки

– Я знала, что он вернется! – воскликнула она. – Завтра, я слышала. Как это замечательно! Кто-то мне говорил – не помню точно, – что он производит впечатление бесчувственного человека, но я их тотчас осадила. Я сказала им, что Элли не умеет скрывать своих чувств. И мистер Грей должен догадываться о том, что она чувствует – все это видят как божий день. И он будет последним дураком, если не вернется. И я им говорила: «Помяните мои слова – он непременно вернется». Скажи мне, Элли, между вами уже все решено? Что вы решили насчет отца?

– Вы ошибаетесь, – сказала я, – все эти слухи – полнейшая чепуха. Он приедет не больше чем на день. Просто короткий визит, в основном чтобы повидаться с отцом. Извините меня.

– Ну, конечно, Элли. – Марджори Лейн тут же сменила тему разговора: – Как твой дорогой отец? Я так неожиданно нагрянула к нему. Твоя тетя еще не рассказала? Она так сухо держалась со мной, я понимаю почему: мне не удалось скрыть своего потрясения, когда я увидела твоего бедного отца… Такая быстрая перемена… Наверное, мне следовало сдержаться и не выдавать истинных переживаний, но ты ведь знаешь, Элли, я обычно говорю то, что у меня на языке. Мне всегда так нравился полковник со всеми его маленькими причудами. И сердце мое сжалось, когда я увидела, как Артур похудел и какой он стал рассеянный. Теперь это продлится недолго, сказала я Джоселин, надеюсь только, что наша Элли уже приготовилась к этому. Ты уже собираешься продать «Сосны»? Сорока принесла на хвосте, что мистер Латимер проявляет интерес к вашему дому. Но его привлекает не только дом, так ведь? Конечно, он в разводе. Но ты ведь знаешь обо всем, надеюсь?

– Разумеется, знаю. И еще я знаю, что папа заметно окреп в последнее время благодаря заботам мистера Латимера. Мне правда пора идти, миссис Лейн.

– Марджори, дорогая! Не люблю ненужных церемоний. Все мои друзья зовут меня Марджори.

– Но я буду продолжать вас звать миссис Лейн, – ответила я и поспешно распрощалась.

Ее замечание оставило во мне занозу, чего она и добивалась. Я отправилась к сестрам Бриггс, нисколько не сомневаясь, откуда распространились все эти новости по Керриту.

Мне повезло – я застала Элинор одну. Гораздо легче общаться с сестрами Бриггс, если беседовать с ними по отдельности. Когда они вдвоем, почти невозможно вставить слово в разговоре. Джоселин отправилась повидаться с друзьями, а Элинор возилась в своем дивном садике и выпалывала сорняки. Она, как мне показалось, обрадовалась мне, усадила в тени террасы и налила холодного лимонада домашнего приготовления. И залилась краской смущения, когда я объяснила ей, почему пришла.

– Боже мой, неужели они все разболтали! Эта ужасная миссис Лейн во всем виновата. Лично я держала язык за зубами и ни словом не обмолвилась про Тома Галбрайта, и даже о том, кто он на самом деле. Он взял с нас обещание, что мы не станем никому рассказывать. Нет, это, наверное, Джоселин виновата. Ей так нравится Том, даже до того, как нам стало известно, кто он на самом деле, мы сразу приняли его. Такой заботливый молодой человек – всегда привозил шоколадные конфеты со сливочной начинкой из Лондона, и как только он догадался, что это наши любимые! И к тебе мы так привязаны, Элли. Когда мы узнали, что он возвращается в Керрит, радости нашей не было предела… Наверное, Джоселин обронила какой-то намек. А люди начали валить все в кучу, строить предположения, каждый добавил по зернышку… – Она быстро взглянула на меня. – И кто знает, может быть, они и правы.

– Нет, Элинор, они ошибаются. И очень сильно. Мне бы хотелось, чтобы они перестали о нас судачить. Ты могла бы заставить их остановиться. Я уже сыта по горло. Мы с Томом всего лишь друзья, и не более того. Я вообще не собираюсь выходить замуж. И совершенно счастлива, что у меня никого нет. Разве в этом есть что-то плохое? Я привыкла. Меня это устраивает.

– Конечно, Элли. И больше не будем говорить на эту тему. Не волнуйся, я скажу им все, что надо. Интересно, что расскажет Том про Бретань, какие новости он привез оттуда? Он тебе говорил, что показал нам главу из дневника Ребекки? Не сам дневник, как ты понимаешь, а копию – ту часть, где она описывала свое пребывание в «Сант-Винноуз», ее замечания про нашу мамочку и так далее.

– Нет, не знала, вы не говорили мне.

– И на то были причины. Мы просто не представляли, что сказать по этому поводу. Моя дорогая, говоря по правде, Джоселин страшно расстроилась, и ей не хотелось даже слышать это имя. Когда Ребекка жила в Мэндерли, нам она так нравилась, мы и понятия не имели, что она имеет какое-то отношение к той странной девочке, которая одно время жила в доме. Но мы, в сущности, почти и не встречались. А потом совершенно забыли про ее существование. Я только один раз сводила ее в «Сосны» пить чай, а Джоселин тогда была влюблена и не замечала ничего вокруг. Но то, как Ребекка описала, – все это такая неправда и так грубо…

– Неправда в чем?

– Она написала, что ее поселили в холодной комнате наверху и она плакала от возмущения и обиды. Но это неправда. Маме такое и в голову бы не пришло. Поселить ее вместе со слугами наверху? Какая чепуха. Она спала в детской, Джоселин помнит это очень хорошо, или в лучшей гостевой комнате. И там не было холодно, мама всегда следила, чтобы разжигали камин. Ребекка уверяет, будто ее нарядили в какое-то ужасное платье в тот день, когда повезли в Мэндерли, но она приехала к нам в обносках, из которых успела вырасти. Маме хотелось, чтобы девочка выглядела получше, и она отобрала несколько платьев Джоселин и была уверена, что они ей понравятся…

– Может быть, Ребекка перепутала какие-то мелочи. Когда ее привезли, она переживала за мать, думала только о ней. И, кстати, Ребекка подчеркивает, что Евангелина хорошо с ней обращалась.

– А как могло быть иначе! Мама была добрейшей женщиной и пыталась устроить ее получше. Конечно, вся эта ситуация выглядела очень сложной, но и девочка не пыталась ничего облегчить. Поверь мне, дорогая! Ребекка была трудным ребенком, грубая и резкая, очень гордая и заносчивая – она забила себе голову какими-то дикими идеями, повадки ее отличались странностью, а как она разговаривала! Однажды вдруг заявила, что все мы «будем прокляты!». Нас это так задело. Что она имела в виду, Элли?

Я знала, что Ребекка имела в виду, но не собиралась говорить об этом Элинор.

– Нам вполне хватило одной этой главы, и мы сказали Тому, что не хотим читать дальше. Если Ребекка так несправедлива и так все путает на этих нескольких страницах, один господь знает, чего она наговорила на других. У Тома тоже возникло много сомнений. Он согласился с нами и сказал, что прочитал очень внимательно ее записки и обнаружил в них много умолчаний и приписок. Особенно в том, что касается пистолета.