Лариса Малмыгина - Легко ли быть ведьмой

И мы пошли. Я видела, как отрешенно плетется за мной пациентка, слышала, как она тяжело дышит и молила Господа, чтобы нам повезло.

Нам повезло, Елена нашлась. Фотография давно стерлась, но фотография нам была не нужна.

Я потрясла мешок, смешивая землю, и вывалила половину содержимого за крест. Вторую половину положила перед крестом.

Церковные свечи в моем офисе были всегда, а потому я вынула их из сумочки, вставила в холмики земли и зажгла. На крест я положила белое вафельное полотенце, выпрошенное у Марии Ивановны.

А потом, приказав порченой молчать, стала читать заговор. (см. книги Натальи Ивановны Степановой «Заговоры сибирской целительницы»).

Так я читала до тех пор, пока свечи не сгорели.

А когда повернулась к пациентке, то увидела, как вспыхнул румянец на ее щеках. Глаза женщины с надеждой смотрели на меня.

– Будете жить, – улыбнулась я и обняла ее за плечи. – Утром, днем и вечером читайте «Отче наш», почистите квартиру.

– Как почистить? – вскинула бровки Елена Юрьевна. – Я не смогу! Может, вы приедете ко мне, я все оплачу.

– В воскресенье колдовать нельзя, а сейчас я слишком устала, – покачала головой я. – Давайте до приема в понедельник. Для ритуала купите церковные свечи….если маленькие, то штук десять.

А сама подумала о том, что послезавтра маме придется взять на себя внуков на целый день.

Приехав домой, я залезла под душ и долго стояла под ним, наслаждаясь потоками живительной влаги, которая уносила в канализацию смертельную энергетику.

В воскресенье я весь день отдыхала. Никогда не думала, что можно назвать отдыхом торчание на кухне. Но со мной находились дети, и они были живы-здоровы.

Я радовалась тому, что помогла несчастной трижды вдове, хотя получила нагоняй от бабули. Она пригрозила приехать по мою душу вечером с ночевкой.

Улучив минуту, я позвонила бывшей больной, а когда услышала веселый голос Елены Юрьевны, вздохнула с облегчением.

Мир показался добрым и ласковым, я не вспоминала о Виталии и его ведьме-сожительнице, не думала, что завтра предстоит неприятная работа в чужой квартире.

А вечером мы с детьми смотрели их любимый фильм «Бетховен».

Когда я легла спать, неожиданно захотелось себя пожалеть. Еще бы, одна в таком молодом возрасте. Пашу как папа Карло, кручусь, постоянно рискую. А что если так будет всю оставшуюся жизнь? Смогу ли я выйти замуж за какого-нибудь пациента с его рваной аурой? Вряд ли. Мужчина должен быть уверенным в себе, чтобы на него опереться, а я вижу нездоровые внутренности потенциальных кавалеров.

Хорошо, если это только больные внутренние органы, а не бездушие и безмерное желание потреблять материальные блага. У таких субъектов унылая серая аура. А в глазах деньги. Ну не деньги, конечно, а алчный, юркий красный огонек.

Проснулась я неожиданно для себя. Обычно нежусь в постели, пока не встанут дети, а тут вскочила чуть свет и побежала на кухню готовить завтрак. После того как нажарила блинов, встали дети.

– Доброе утро! – улыбнулась я и вспомнила, что нужно срочно покидать самых любимых на свете людей.

Любила ли я сейчас Виталия? Не знаю. После того, как он ушел, бабуля прочитала заговор на остуду, возможно, этот заговор и поддержал меня в трудный момент.

Смогу ли я простить неверного мужа, если придет? Неприятно заныло под ложечкой, когда я вспомнила, что его так называемая гражданская жена – черная ведьма. Не придет. Дети останутся без отца, а Назаренко, став Тумановой, нарожает Виталику черных душой отпрысков. Я же получу развод и вернусь к своей девичьей фамилии – Елисеева.

Елисеева так Елисеева! Я широко улыбнулась и налила детям чаю.

К одиннадцати я была у Елены. Она встретила меня как близкую и любимую родственницу.

Походив по трем комнатам элитного дома, я еще раз убедилась, что люди, не разбирающиеся в магии, совершенно беспомощны в материальной жизни.

На журнальном столике в хрустальной вазе торчал сухой камыш, на стене повисли картины с зимними и осенними пейзажами, а над кроватью на мир уныло взирала старая черно-белая фотография мужчины и женщины. Я вгляделась в нее, от портрета веяло смертью.

А самое страшное поджидало на кухне. Репродукция «Мона Лиза» хищно скалилась, наблюдая за столом, где люди принимали пищу.

– Вы хоть знаете, что эта мадам с мужскими глазами убивает хозяев квартиры? – не выдержав, закричала я, – она включена в список десяти самых смертоносных картин!

Елена Юрьевна вздрогнула.

Но я не могла больше сдерживаться:

– Фото мертвецов над кроватью сосет из вас жизненные силы, сухой камыш и картины с умирающей природой делают то же самое! Немедленно уберите их!

– Куда? – женщина покрылась пятнами.

– Фото в комод, остальное на свалку.

– И «Джоконду» тоже? – икнула Елена.

– И ее туда же! – негодовала я.

– Хорошо, – пациентка бросилась выполнять мои указания, а я зажгла свечу и круговыми движениями стала обводить ею углы комнат, кухни, коридора и санузла, читая над каждым углом по три раза «Отче наш».

– Горим? – прибежала из спальной с портретом в руках хозяйка дома.

В воздухе летали черные ошметки черной энергии. Бабуля говорила, что это сжигаются нечистые силы, но я по неопытности в это не верила.

А ведь я рисковала. Как всегда.

Отодвинув диван, я увидела за ним толстый слой пыли. За креслом меня ожидало подобное.

– Елена Юрьевна, – отвлеклась я от работы, – подойдите сюда!

Она появилась с репродукцией в руках.

– Сор от слова ссора, понимаете меня? Вы часто ссорились с мужем?

Женщина кивнула, перевела взгляд на пыль и все поняла.

– Вот и хорошо, – улыбнулась я. – С сегодняшнего дня будете выздоравливать.

***

Думала, что прием пройдет спокойно, покажу, как латать ауры, поставлю диагнозы и пойду домой. Но не тут-то было. Когда все пациенты разошлись, в комнату ворвался мужчина лет сорока.

– Мы не работаем, – преградила ему дорогу Мила.

– У меня дело, не терпящее отлагательства! – мужчина нервничал. – Я Игорь Борисович Веретенников.

– Садитесь, – устало произнесла я и позвонила маме, чтобы она задержалась. – Что случилось?

А сама уже видела, как попадает под колеса темно-синего «Пежо» восьмилетняя девочка.

Ясновидение развивалось во мне семимильными шагами видимо потому, что я переступила запретную для человека черту.

– Надя моя погибла, – заплакал Игорь Борисович.

Я впервые в жизни оторопело наблюдала, как плачет мужчина.

– А теперь пятилетняя Оля тяжело заболела. Врачи правильного диагноза поставить не могут, плечами пожимают, а старая соседка говорит, что дочка не выживет. Помогите, никаких денег не пожалею!

– Вы на машине? – вздохнула я и подумала о том, что мне срочно нужна помощь бабушки.