Мэри Х.К. Чой - Экстренный номер

В следующие два часа они делали персонализированные пиццы, которые выпекала в духовке мама Эмбер, и мороженое с фруктами и орехами на десерт. Когда были извлечены прозрачные пластиковые коробки с бусинами, которые предполагалось нанизывать на леску, чтобы сделать серьги, Пенни обнаружила, что у ее скуки есть предел. Извинившись, она ушла в ванную, внимательно прислушалась, есть ли в доме кто-то еще, и тихонько начала разведывать территорию. В комнате Эмбер обнаружилось целых пять черно-белых постеров с Одри Хэпберн, а на ее кровати с балдахином лежал и вылизывался рыжий кот. Он оторвался от своего занятия и гневно посмотрел на Пенни, но решил, что ее вторжение не заслуживает внимания. Когда Пенни сунула нос в комнату, что, по ее предположению, служила кабинетом отцу Эмбер, она наткнулась на золотую жилу. У Майка Фридмана, музыкального критика, были все комиксы на свете. Вообще все. Стопками. От «Человека-паука» и «Супермена» до больших томов сборников с блестящими твердыми обложками, размещенных по тематике.

Пенни не могла в это поверить. Всего в нескольких футах от сводящих с ума бессмысленных разговоров («разве не тупо, что одни говорят «ра́кушка», а другие – «раку́шка»») и пиццы с абсурдными добавками типа порезанного кубиками ананаса (тьфу) нашлись тысячи часов настоящих развлечений. У него было все: от «Болотной твари» до «“В” значит вендетта» и «Персеполиса», от We3 до «Беглецов».

Комната мистера Фридмана пахла новыми книгами: бумагой и лаком. Пройдя целую полку с милым пухленьким персонажем по имени Боун, Пенни нашла «Маус».

Пенни хотела прочитать «Маус» с тех пор, как узнала, что это первый комикс, который получил Пулитцеровскую премию. И когда выяснилось, что у мистера Фридмана есть две копии: в твердой обложке и в мягкой, – Пенни сделала то же, что сделал бы любой ребенок на ее месте. Она засунула комикс в мягкой обложке в джинсы сзади, прикрыла сверху толстовкой, притворилась, что у нее болит живот, и рванула домой.

Это был один из самых постыдных моментов в ее жизни. Не стоит и говорить про карму за то, что она, не еврейка, украла у евреев комикс про холокост.

Но эта книга изменила ее жизнь.

Пенни знала, что «Маус» на нее повлияет. Не то чтобы она собиралась начинать карьеру в криминале; скорее, она чувствовала, что ее предназначение – сделать что-то, что заставит других чувствовать себя так, как чувствовала себя она, читая этот комикс.

Пенни всем сердцем верила, что бывают моменты – критические мгновения, определяющие, кем станет человек. Есть подсказки или сигналы, и нельзя их пропускать.

Ее поразило то, что комикс о нарисованной мыши и котах может заставить ее так много узнать о Второй мировой войне. И не только узнать, но и прочувствовать. Она знала об «Аушвице» и о том, как там всем заключенным говорили, что ведут их в душ, а вместо этого отрезали и сбрасывали в кучу их волосы и отправляли людей в газовую камеру, даже детей. В прошлом году на уроке истории они сдавали тест по датам и важным событиям войны, и ее результат оказался почти идеальным. Однако только когда она прочитала «Маус» и прожила его глазами мышей, отца и сына, ей удалось увидеть больше, чем холодные факты. В ту ночь Пенни прочитала «Маус» два раза и плакала. Тогда она поняла, что должна стать писательницей.

Это стоило того, что произошло в школе в понедельник. На уроке французского Эмбер рассказала всем, что Пенни так внезапно уехала, потому что у нее случился понос. После этого Пенни исцелилась от всякого желания вести себя мило с кем-либо из школы. Может, она и была непопулярной, но и Эмбер – тоже. Если ты не суперпопулярна или не во втором ряду популярности, различиями можно пренебречь. Ты неудачница. Пенни отличало от Эмбер то, что отчаяние Эмбер мог учуять любой. Пенни решила перестать пытаться. Вместо этого она готовилась к своему будущему, зарывшись в книгах, пока не начнется увлекательная часть ее жизни. Тогда все будет иметь значение. Тогда все будет иначе.

Пенни хватило десяти минут, чтобы понять: занятия по написанию художественных произведений (по четвергам в восемь утра) станут ее любимым курсом. Стоит отметить, что класс был полон, несмотря на мучительное время начала. Уроки проходили в маленьком кабинете, не сравнимом с «американской историей» или обычным «английским 301», которые шли в просторных лекционных залах с сиденьями как на стадионе и экраном, свисающим с потолка, чтобы даже с галерки можно было видеть лицо преподавателя. В этом классе помещалось человек двадцать за высокими школьными партами, с прикрепленными к столу стульями.

Для профессора Джей-Эй Хэнсон была молода – всего-то двадцать восемь лет. В двадцать два она написала получивший признание критиков роман «Мессия», классический постапокалиптический сюжет, за который ей дали премию «Хьюго». То, что Джей-Эй – женщина, всем взорвало мозг. Критики и фансайты были убеждены, что Джей-Эй Хэнсон – мужчина, особенно учитывая, что тогда нигде не было ее фотографий и никто не знал, как расшифровывается «Джей-Эй».

Пенни открыла для себя научную фантастику вскоре после того, как прочитала «Маус». Она начала сама писать короткие рассказы в качестве хобби, и хотя в ее школе был литературный журнал, Пенни и не думала что-то в нем публиковать.

Не помогло и то, что на уроках английской литературы для продвинутых в одиннадцатом классе они прочитали «Лотерею» Ширли Джексон – практически «Голодные игры», только написанные в сороковых и с неожиданным поворотом сюжета в финале.

Они всю неделю придумывали рассказы с непредсказуемыми концовками, и Пенни написала свой с точки зрения шестнадцатилетнего швейцарского мальчика в 2345 году, который проснулся, точно зная, когда он умрет. Мальчик обдумал, какими должны быть его последние поступки, и решил провести день точно так же, как провел бы в обычных обстоятельствах: играя в шахматы со своим лучшим другом Горди. Его больше всего радовали простые и надежные повседневные детали; неожиданный ход заключался в том, что он не умер, а просыпался каждое утро с одной и той же мыслью в сумасшедшем доме, где у него не оставалось иного выбора, как делать то, что запланировали для него врачи.

Пенни нравился ее рассказ, но мисс Лэнсинг поставила ей четыре с минусом, сказав, что «надеялась услышать больше об экзотической точке зрения Пенни». Пенни не могла поверить своим ушам. Как будто Цюрих в 2345 году недостаточно необычен. Она понимала, что имеет в виду учительница: она хотела чего-то азиатского – хотя Пенни родилась в Сегуине, штат Техас, в двадцати минутах езды от школы. Пенни поклялась не показывать свою работу никому, кроме тех, кого она действительно уважает.