Елена Милер - Избранные

Мой мозг горел, не выдерживая напряжения. Надо было как-то успокоиться! Я принялась искать спиртное, в надежде, что дома случайно сохранилась бутылка какого-нибудь вина или коньяка. Ничего не найдя, собралась в магазин. Уже у двери, взглянула на свое отражение в зеркале, и сообразила, что выходить из дома в таком виде нельзя.

И тут я вспомнила, что недавно купила для мамы и её приятельниц четыре бутылки настойки боярышника. Она же на спирту! – обрадовалась я и достала из шкафа эти трехсотграммовые бутылочки. С трудом свинтила крышку одной из них. Сильный запах спирта ударил в нос, – то, что надо!

Налив полную рюмку настойки, я залпом выпила её. Прислушалась к себе, но ничего нового не почувствовала. Тут же налила и выпила ещё одну рюмку. После четвертой, которая, по моему мнению, тоже не действовала, я взяла в руки бутылочку и внимательно всмотрелась в этикетку. Всё правильно, – это была семидесятипроцентная спиртовая настойка. Пивали и покрепче! – подумала я. – Отличное лекарство от боли и разочарования!

Сознание, робко подсказывало, что пью я не водку, и даже не чистый спирт, а – вытяжку кардиостимулятора. Ну и что? – с рассеянной беспечностью думала я. – Мне нужна анестезия!

Рюмка за рюмкой я продолжала пить злосчастную настойку, а её оставалось ещё много…. Умру, так умру! – думала я. – Мне вообще, ещё до встречи с Алфеевым, не нравилось, как устроена эта новая жизнь. Но ещё больше я не нравлюсь самой себе, потому что попала в такую паскудную ситуацию!

Однако, ни опьянение, которое должно было бы свалить меня в сон, ни возможная смерть всё не приходили. Зато возникло сомнение: а вдруг случившееся – лишь интриги Жарова?! Чтобы разобраться с этим вопросом, я пошла проверенным путём: взяла бумагу и попыталась записать скачущие в голове мысли.

После очередной рюмки, я решила, что такой анализ не актуален, и разумнее написать прощальное письмо Алфееву. Пусть знает, что в случившемся, и даже в своей смерти я его не виню. Однозначно, – виноват Жаров! И вообще, дело даже не в Жарове, а в самой ситуации! Я медленно выводила на бумаге какие-то слова, а по моим щекам тонкими струйками стекали на подбородок слезы. Я писала до тех пор, пока не осознала, что попадать в строчку и вообще соединять букву с буквой стало слишком трудно. Руки перестали слушаться меня.

Надо лечь, – подумала я, – а то ведь можно и упасть! Последним усилием воли я подобрала ноги и боком повалилась на диван, на котором сидела.

Очнулась я от яркой вспышки. Это сын вернулся из школы, вошёл в комнату и включил свет. Я взглянула на него: здоровый, розовощекий с холода парнишка!

– Мамуль, привет! – он радостно улыбался мне. – Что отмечаешь?

Застигнутая врасплох, я промямлила:

– Так, размышляю, что дальше делать…

– С рюмкой?! – плутовато сощурился Санек.

– А как без этого?! Спиртное иногда выручает…

– Лекарством пахнет.

Он взял в руки бутылочку из-под настойки боярышника.

– Это спиртное?! – изумился Санёк. – Это же бабушке! И ты всё это выпила?!

– Представляешь, выпила, уснула и проснулась с ясной головой. Да и спала-то всего пару часов!

– Ты что, умереть хотела?! – он с подозрением посмотрел на исписанные листки, упавшие на пол.

– Нет, конечно! – проворно встав с дивана, я быстро прибрала бумагу, рюмку и бутылочки. – Просто хотела напиться, а в доме ничего другого не нашлось. Не бери в голову! Сейчас ужинать будем.

Мои уверенные движения и привычные интонации успокоили сына. Минут через пять он уже сидел за столом и с аппетитом поглощал плов, приготовленный мною ещё накануне вечером.

– Нравится?!

– Конечно! – Санёк насадил на вилку довольно крупный кусок ароматного мяса и с вожделением посмотрел на него. – А у тебя что случилось-то?

Почувствовав, что замять ситуацию не удастся, я вздохнула:

– Знаешь, кто на своем опыте учится?

Саша кивнул головой, и отправил кусок мяса в рот.

– Вот и я убедилась, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», а «благими намерениями вымощена дорога в ад».

Прожевав мясо, Санёк с разочарованием спросил:

– Опять с Алфеевым цапнулась?

– Да нет, не цапнулась. Просто каждый пойдет своим путем. Я тут завершу пару дел и съезжу в Москву, – с отцом повидаюсь и попробую продать свои знания об этой избирательной кампании.

– А пить-то зачем надо было?!

– Чудак ты! Я рассчитывала, что мы с Алфеевым со временем приспособимся друг к другу. Увы!

– Это значит, что ты ушла от Алфеева.

– Нет, он уволил!

– Значит, поцапались! – юноша определенно гордился своей проницательностью.

– Нет, уволил «просто так»!

– Не хочешь, – не говори! – обиделся было Санёк, но, поразмыслив, добавил. – Ты не беспокойся, я тоже никому ничего не скажу! А Алфеев без тебя выборы проиграет, – он же дурак!

– Не дурак, а полудурок! – я ласково посмотрела на сына. – Чувствуешь разницу?! И не факт, что проиграет. Но это – уже не наше дело! Хотя, если проиграет, – совсем не плохо.

Миссурск, 14 мая

Проводив сына в школу, я нашла в стопке бумаг и прочла свое вчерашнее письмо Алфееву. По тексту и по почерку было заметно, что оно написано под влиянием опьянения, но я решила не тратить время и силы на редактирование. Уже не имело смысла! К тому же, письмо, вероятно, будет прочитано Артёмом или кем-то ещё, и вряд ли дойдёт до Алфеева. А дойдёт, – так и ничего страшного! Но им всем полезно будет узнать, что именно их отношение ко мне, даже в большей мере, чем ошибочная стратегия кампании, предопределило поражение Алфеева в этой кампании. Пусть сейчас сочтут написанное ерундой! Но, возможно, вспомнят об этом письме, когда проиграют выборы.

Позвонив Артему, я договорилась встретиться с ним в Центре, и попросила заплатить мне при расчёте 300 долларов, которых, по моей прикидке, должно было хватить на мою поездку в Москву.

В кафе я пришла первой. Оказалось, что Артём назначил мне встречу в какой-то замызганной забегаловке. Здесь пахло непроветренной сыростью, винным перегаром и дешёвым табаком. Преодолев брезгливость, я присела за свободный столик. Вскоре назойливые и недобрые взгляды подвыпивших бомжеватых посетителей вынудили меня спрятать свои ноги в кожаных светло– голубых кроссовках под стул. Я чувствовала, что находиться здесь для меня не безопасно, и нетерпеливо поглядывала на дверь. Артём появился в строго назначенное время.

Получив деньги, и расписавшись в ведомости, я подала ему конверт:

– Передай, пожалуйста, своему шефу.

Артём покрутил конверт между пальцами, и спросил:

– Евгений Алексеевич ведь и сам лично тоже давал Вам деньги?

Я с усмешкой взглянула в его холеное лицо и произнесла по слогам:

– Ни-ко– гда!

Затем, приложив руку к сердцу, добавила: