Тамара Злобина - Любовь на все времена. Часть 2

Воронова долго бы ещё жаловалась на свою бывшую товарку, но Василиса её перебила:

– Тётя Дуся, а вы о Бахниной Василисе ничего не помните?

– Плесни ка мне ещё водочки, – попросила старуха.

Василиса налила ещё полстакана, и бывшая повариха вылила напиток в рот, как воду – даже поморщиться забыла. Немного помолчала, потом переспросила:

– Как ты сказала: Бахнина? Василиса?… Как же, помню. Тебя ещё «графским выродком» Нинка окрестила.

– Почему так она меня называла? – спросила Бахнина.

– А чёрт его знает! – ответила тётя Дуся. – Нинка говорила, что тебя в приют привёз Бахнин Игнат… На него тебя и записали.

– Кто такой этот Игнат? – продолжала допытываться Василиса.

Повариху уже развезло и она просто послала бывшую воспитанницу подальше.

– Чё пристала?! – заявила она. – Кто да как?! Откуда я знаю? У Нинки-суки спроси… Она тебя называла – она и знает…

– Так уехала она, – ответила Василиса, жалея о том, что встретилась с этой опустившейся женщиной.

– Уехала? – словно что-то припоминая, отозвалась, Евдокия. – Нет, не уехала! Её Ванька прибил… Совсем.. За то его и посадили, горемыку… А я так и осталась по жизни одна… Ни одного мужика видеть больше не захотела… Нет, потом, конечно, у меня были мужики, но так – дерьмовые… Ваньке не чета.

Так и ушла Бахнина от бывшей поварихи, почти ни с чем. Даже выяснить, кто такой этот самый Игнат Бахнин на которого её записали, не смогла. Нужно было идти в городской архив. Но там сказали, что все документы того времени сгорели в пожаре и посоветовали обойти церкви: может там повезёт и найдётся запись о крещении – либо её, либо Бахнина Игната. Но времени у Василисы уже не было – нужно было возвращаться на работу.

Домой Василиса возвращалась весьма расстроенной. Интуиция подсказывала, что не так всё просто с её происхождением, но жизнь строила ей препоны даже в этом: тайна рождения была от неё скрыта за плотной шторкой, которую она не может раскрыть – пока не может. Всё та же интуиция подсказывала, что всё у неё получится. Если не сегодня – то завтра.

Мать Любавы – Елена Никифоровна была просто помешана на родословных. Непонятно почему ей казалось, что самое главное в жизни: принадлежность к знатному роду. И тот, кто не принадлежал к такому роду – недостоин её внимания

Увлечение её, конечно, было скрытным: не настали ещё те времена, когда об этом можно было говорить в открытую и заслуженно гордиться своим происхождением. Но утончённая Елена была уверена, что такие времена настанут, и очень скоро. По её наивному мнению все несправедливости должны быть, рано или поздно, исправлены

Даже подруг себе Голудина выбирала только из числа семейств высокого ранга. «Плебеев» в их доме дальше передней, кухни и ванной не пускали. Ещё бы, ведь её род брал своё начало от второй ветви князей Бартеневых. Их родовое гнездо, разорённое в 20-ые годы, находилось в Костромской губернии. Бабушка Елены Никифоровны по материнской линии – Елизавета Антоновна, дочь знаменитого московского купца Антона Гизетти, была замужем за Дмитрием Ивановичем Бартеневым, чем Голудина очень гордилась.

Отец Любавы – Яков Михайлович, не понимал пристрастия жены и иногда подсмеивался над ней:

– Ты забываешь, дорогая, что род Бартеневых начался от Бартеня – холопа князя Юрия Дмитриевича Звенигородского.

Этого Елена Никифоровна слышать не хотела и всегда начинала сердиться на мужа.

Когда Любава сообщила матери, что хочет познакомить её со своим другом-сокурсником, Елена Никифоровна первым делом спросила:

– Как фамилия у твоего протеже и кто его родители?

– Его зовут Бахнин Виктор. У него только мать – отец погиб, видимо, во время войны… Мать – работник торговли.

– Слишком скудные сведения! – отреагировала Елена Никифоровна. – Я бы не хотела знакомится с молодым человеком, весьма сомнительного происхождения.

Но, немного подумав, поинтересовалась:

– Твой… сокурсник не из Костромской губернии?

– Области, мама, области! – поправила её дочь. – Нет, он из города Энска. А что?

– Фамилия у этого… Кажется ты называла его ВиктОром? Знакомая фамилия… Когда-то – ещё в детстве, я знавала семейство Бахниных.

И добавила, словно, делая милость:

– Ладно, дочь, приводи своего сокурсника. Посмотрим, что это за товарищ…

В тот же день Любава сообщила Виктору, что её мама хочет с ним познакомиться, и Бахнину впервые в жизни стало не по себе – он даже понятия не имел, как ведут себя в таких случаях и в таких семьях.

– Может не стоит? – робко попытался протестовать он. – Ведь я даже не знаю, как вести себя на таких приёмах… Вдруг опозорю тебя?

– Это не будет приёмом, – «обрадовала» его девушка. – Скорее так – беседа тет а тет.

Смысла последнего слова Виктор не понял, но спрашивать, что оно означает, не позволила гордость. На мгновение ему показалось, что девушка козыряет перед ним своими знаниями иностранных языков, и его это очень задело. Он не мог поверить, что девушка с такой ангельской внешностью – самая обычная с теми же пороками, как и её мать и, как, видимо, все её круга.

После расставания с Любавой Виктор подумал:

– Может мать права и мне не стоит рубить дерево не по себе? В таком обществе всю жизнь будешь вороной, но не белой, а как говорит Василиса Игнатьевна: сер-бур-малиновой в чёрную полоску.

Они уже знакомы полгода, но Любава так и не подпустила его к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Порой Виктору казалось, что он её просто развлекает, порой, что рядом с такой девушкой должен быть кто-то, чтобы другие знали: место занято, и не суетились. Но чаще парню казалось, что она его не понимает – он для неё, как существо с иной планеты.

– Может отказаться от этой «беседы тат а тет»? – подумал Бахнин, понимая, что ничего она не даст, ведь если маман Любушки скажет ему что-то обидное, уничижительное, он, непременно, сорвётся и наговорит ей кучу «любезностей». – И тогда «дружбе» конец… Если, конечно, это можно назвать дружбой.

И всё-таки встреча состоялась. Любава чуть ли не за руку тащила Виктора, подсмеиваясь над его нерешительностью.

– Да не съест тебя, маман, уверяю! – смеялась девушка. – Она хоть и всеядная, но людей не ест – даже молодых!

– Ну, и шуточки у тебя, Любушка, – попытался улыбнутся Виктор. – Прямо мороз по коже.

– Правда? – внимательно посмотрела на него девушка. – Не думала, что мои слова произведут на тебя такое впечатление… Напротив, хотела приободрить.

– Тебе это почти удалось, – усмехнулся Бахнин.

Елена Никифоровна оказалась невероятно красивой дамой. В ней всё было тютелька в тютельку: и рост, и полнота, и фигура, и шикарные волосы, и глаза, как у дочери. Только глаза эти смотрели совсем иначе: не с любопытством и улыбкой, а внимательно, настороженно, словно спрашивая, что ты за фрукт такой, Виктор Бахнин?