Тамара Злобина - Души прекрасные порывы. Три мини-повести

© Тамара Злобина, 2018

ISBN 978-5-4493-5238-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Константин Рагозин в кои-то веки собрался на пленэр: надоел однообразный городской пейзаж с его бетоном, асфальтом, бледными цветами городской жизни. Душа просила большего: простора, высокого ясного неба, ярких красок. Душа просила полнокровной жизни.

Рагозин не был, что называется «свободным художником». В таком качестве он вряд ли смог выжить в нашем меркантильном мире. Впрочем, художником он был неплохим. Как отзывались о нём ценители живописи: самобытный, интересный, перспективный. Эти качества позволили ему «подрабатывать на жизнь» сразу в двух местах: в рекламном агентстве и небольшой частной типографии.

Подходило время отпуска, который Константин решил посвятить давней своей мечте: наконец, выбраться на природу – «на плэнэр», как любил говорить его старый учитель живописи. Костя дотошно выспрашивал друзей-художников куда они отправляются обычно летом на этюды, чтобы и натура была, и в тьму-таракань не забуриваться. Чтобы можно было и поработать, и отдохнуть с пользой.

На что один ответил весьма туманно:

– Знаешь, Костя, всё это от состояния души зависит… Иной раз именно в таракани и находишь самую лучшую натуру…

Другой заявил:

– У меня, Рагозин, такого места нет: сегодня я в одном месте малюю – завтра в другом.

Третий вообще не стал отвечать на «провокационный вопрос».

– Да, – думал Константин, – с дружбой в наших кругах туговато. Видно на самого себя придётся рассчитывать…

И тогда он назло своим друзьям-приятелям решил отправиться в деревню к тётка – в глушь, в Саратов, и не в переносном смысле, а в что ни на есть прямом. Благо, что именно там и жила его любимая тётушка По: Полина Яковлевна – старшая сестра матери.

При одном упоминании имени тётушки По у Кости сразу расплывался рот до ушей, ибо эту заводную, весёлую женщину нельзя было вспоминать без улыбки.

– И какого я сижу здесь в этом душном и пыльном городе, когда есть такие раздольные, бескрайние места? – с удивлением интересовался он. – Тем более По давно пеняет, что единственный племянник лет десять не кажет носа на родину…

Но вспоминание о неблизкой и разухабистой дороге до села Ивановки, где с незапамятных времён проживает род Рагозиных, моментально сгоняло улыбку с его лица.

– Да уж, – с сожалением думал Константин, – дороги там, прямо скажем, оставляют желать лучшего.

И тут же уточнял:

– Хотя натура стоит того…

Промаявшись несколько дней сомнениями, он всё же решил посоветоваться с матерью, которая жила на другом конце города с новым «мужем», бывшем на семь лет моложе её.

Он не осуждал мать – нет, считая, что не имеет права на это. Но всегда чувствовал себя в присутствии Дмитрия Михайловича не в своей тарелке. Потому бывал у них нечасто, и в основном тогда, когда Димыча не было дома. Вот и сейчас подобрал именно такой момент.

Мать Константина – Нинель, молодящаяся сорокапятилетняя женщина, со всей страстью полевого цветка, вступающего в пору увядания, встретила его с белой маской на лице и шее, делающей её похожую на древнегреческую статую. Высокая, всё ещё стройная Нина Яковлевна, светловолосая и светлоглазая была совсем не похожа на свою старшую сестру Полину. И всегда гордилась этим, всячески подчёркивая различие, даже своё простенькое имя Нина переделала в звучное – Нинель.

Полина – небольшого росточка, крепко сбитая, с тяжёлыми, крестьянскими руками, круглым улыбчивым лицом, расцвеченным милыми ямочками щёк, с копной густых, тёмно-каштановых волос, являла собой полную противоположность младшей сестре. Они словно день – и ночь: оттеняли и дополняли друг-друга. И, если светлая Нина внешне холодна и слегка надменна, то тёмненькая Полина – открыта, весела и проста.

Может быть, поэтому Константину всегда было легче с тётей По, чем с матерью. Нина, словно чувствовала себя в чём-то виноватой, и всячески старалась наладить с сыном контакт. Вот и сейчас она засуетилась, наскоро смывая с лица маску, будто её уличили в чём-то неподобающем. Залебезила, затараторила, не зная куда посадить нечастого гостя, чем угостить, как угодить.

Нина не хотела признаваться даже себе в том, что при виде Кости у неё каждый раз ёкало сердце: так он напоминал своего отца, которого она не могла забыть до сих пор. Высокий, тёмный шатен, с яркими голубыми глазами. И лицо – Максима лицо. Нине хотелось плакать. Да нет – кричать! От обиды, несправедливости, ненависти… За то, что бросил, что сломал её жизнь, что исчез сразу – и навсегда…

Костя слегка передёрнул плечом от странного ощущения: в поведении матери проглядывало что-то искусственное, наигранное, словно она хотела своей многословностью прикрыть неудовольствие от того, что он явился в самое неподходящее для неё время. И Костя начал жалеть о том, что пришёл сюда.

– Я к тёте По собираюсь, – сразу решил поставить все точки. – Ты ничего не хочешь ей передать?

Мать сразу смолкла и лицо её стало испуганно-недовольным.

– А надо? – поинтересовалась она.

– Что надо? – не понял Костя. – Передавать?… Но я же не настаиваю – просто спросил.

– Да нет, не то! – пояснила Нина, махнув тонкой, ухоженной ручкой. – Нужно ли тебе ехать туда?… Такая даль. Такая глушь…

Костя внимательно посмотрел на мать, стараясь понять её неудовольствие.

– А когда-то мы каждое лето бывали у тёти По, – напомнил он.

– Не забыл? – криво усмехнулась Нина Яковлевна. – Когда это было…

– Не прошло и десятка лет. – парировал Константин.

– Целых десять лет! – не согласилась мать. – Почти вечность… Тебе было тогда шестнадцать. А мне… Всего тридцать. С хвостиком…

Константин не стал отвечать на недовольство матери, потому что сразу решил не пререкаться, чтобы не повздорить: не хотелось портить настроение на дорогу.

– Когда собираешься? – нехотя поинтересовалась Нина.

– На следующей неделе.

– Смотри не на машине! Угробишь.

– На поезде еду: уж и билет взял до Саратова.

– Перед отъездом заедешь? Кое-что Полине передам.

– Заеду.

– Не забудь предварительно позвонить!

Костя посмотрел на мать словно со стороны, не-то оценивая, не-то удивляясь:

– За кого ты меня принимаешь, ма?

– За… Рагозина. За кого же ещё?!

И началось: та… та… та…

– Хочешь и со мной поругаться? – поинтересовался Костя, перебивая мать.

– С чего бы это?! – взвилась та.

– Не знаю с чего, – пожал плечом Константин, и чтобы предотвратить дальнейшие нравоучения добавил: