Любовь Сушко - Тайна «Лунной сонаты». Пленники любви

– Просто я никогда особенно не увлекался бабами.

Старик вздрогнул – гость был немного груб, но приходилось это терпеть.

– Не мне судить, какая из них плоха, а какая хороша Они все довольно скверные создания.

В голосе его мелькнули безжалостные нотки. Но, кажется, он уже пожалел о сказанном и хотел смерть гнев на милость.

– Не печалься, эта была не лучше и не хуже других. Все зависит не от них самих, а от нашего к ним отношения. Если бы ее встретил не Данте, кто- то иной, то никто о ней никогда и не вспомнил бы. Все остальные в ее время были не хуже, а может и лучше Беатриче, но они канули в Лету, а она в его поэмах и творениях осталась жива и прекрасна, и должна быть за то благодарна своей судьбе. Все в мире случайно, все необъяснимо, может потому этот мир так интересен. И не стоит спорить и думать о справедливости – это бесполезная вещь, – резко прибавил он, желая покончить с этим странным разговором.

– Останется сказка о рае, аде и о невероятной любви. Она уже несколько веков существует и утешает тех, кто в нее верит. Наверное, в ней и на самом деле что- то есть таинственное и чарующее.

Они неожиданно простились в этот вечер откровений. Оказывается, давно наступила полночь. На прощание Двойник предупредил его:

– Не волнуйся. Я дам тебе знать, когда захочу покинуть твой замок, – и рассмеявшись, он исчез, просто растворился в воздухе.

Наверное, его это даже забавляло.

Старик Ра понял, укладываясь спать, что должно произойти что-то очень важное. Но что такого примечательного еще могло с ним случиться?

Беседы, полыхающий огонь в камине, музыка – ничего больше в его личной жизни не было обещано – все в прошлом.

Почему Пианист появился так поздно? Это еще одна насмешка его судьбы. Не собирается же он возвращать герцогу молодость. Да и сам он, в отличие от Фауста, не хотел ее получать. В его жизни было достаточно событий, он познал все, что было возможно. И пора бы подвести черту и уходить на покой.

Кромешная тьма окутала его покои. Луна, еще недавно так ярко светившая, исчезла бесследно. Он больше не мог видеть ее дивный серебристый свет. Но свечи зажигать он не стал – не хотелось нарушать вечную тайну, к которой теперь невольно прикасался. Она пьянила и окрыляла его усталую душу.

Старик не поверил Пианисту до конца, хотя показал тот ему так много, как никому прежде не показывал. Но в душе его все еще оставались сомнения. Двойнику же герцог был симпатичен, случаются такие удивительные встречи на закате, когда всех изучил, все понял, уже не ждешь ничего, но тем они и приятнее, и желаннее.

Вечность – страшная награда, Бессмертие не каждый способен понять, а уж тем более пережить. Но у Пианиста не было выбора, хотя и мириться с таким подарком судьбы он все еще не собирался.

Мир измельчал, люди не стоили внимания и любви – таковы были его не слишком радостные выводы.

И только иногда Пианисту хотелось оказаться, отрешившись от адского существования, где-нибудь в уединенном замке, в окружении призраков и снов, и старинных роялей и зеркал, хранивших свои вечные, порой страшные тайны. Только там и можно, если не жить настоящей жизнью – это было для него нереально, то хотя бы понаблюдать со стороны за тем, как это происходит, удивляться, испытывать интерес, ощущать боль, радость и злость. В этом была для него какая-то невыразимая прелесть, с которой больше ничего не могло сравниться.

Но самая главная прелесть состояла в непредсказуемости жизни, ожиданиях, решениях, которые они еще могли принимать, выборе, который им только предстояло сделать. Надежда, Вера, Удача, Ожидание – вот все, что влекло его опустошенную и усталую душу.

Только в мире людей Двойник мог сесть к роялю и музицировать, зная, что с восторгом, со слезами на глазах они будут его слушать и внимать ему, они по достоинству оценят его виртуозную игру.

Настоящая музыка могла возникнуть только в старом великолепном замке.

Иногда, безумно устав от дисгармонии, от жуткого хаоса, всегда царившего во тьме, он стремился к этой поразительной гармонии. Он мог возводить себе раз в сто лет такую удивительную роскошь.

№№№№№№№№

И такому неутомимому труженику иногда требуется передышка – отдых. Ради таких вечеров, ради прекрасного рояля и музыки, которую он мог если не создать, то воссоздать, Пианист и шел иногда на всевозможные уловки, и подыгрывал даже кому-то из людей, безошибочно выбирая самых достойных. И глубоко заблуждаются те, кто искренне верят, в то, что все Нероны. Калигулы и Иуды – это творения его рук. Кто смеет утверждать, что на все времена они остаются его любимчиками.

Он ненавидел всех выродков человечества, еще больше, чем сами люди. Не потому ли они все так скверно попрощались с жизнью на земле.

Нет, наверное, они не понимают (только Гете об этом догадался, да и то случайно). Даже Мефистофель выбрал себе не какого-нибудь Иуду или Пилата, а Фауста. О дурном его вкусе слухи слишком преувеличены. Если не сказать точнее – это наглая клевета. И спорить с этим Двойник может с кем угодно в целом мире.

№№№№№№№

На этот раз для отдыха и музыки Пианист выбрал уединенный старый замок. Все там было самым лучшим, и главное – великолепный рояль. Вот и решил он здесь задержаться дольше обычного. Там обойдутся пока и без него – пусть привыкают к самостоятельности. А здесь, на земле, он все обязанности переложил на Демонов и Бесов, вот они и творили каждый, что ему вздумается.

Люди часто боялись его вторжения, да что там боялись, иногда просто теряли рассудок, было такое.

Герцог – совсем другое дело – он так спокоен и рад его появлению, никакого глупого страха перед ним не высказывает. Значит и Пианист должен сделать для него что-то приятное, хотя он всегда в понятие «приятное» вкладывал совсем иное содержание. И это вовсе не значило, что Старику так уж понравится то, что он ему покажет.

Под приятным Двойник понимал нечто необычное, то, что показать и открыть никто иной ему бы не смог.

Незнакомец хорошо знал, что ЭТО будет.

Ведь не случайно, не ради красного словца возник Данте со всеми его необузданными фантазиями.

Пианист старался преуменьшить его заслуги в мире, ведь ему не хотелось признаваться даже себе самому в том, как много сумел угадать этот тип. Несомненно, там не обошлось без помощи его подопечных – бесов и демонов. Можно было еще проверить, кто в шкуре старика Вергилия сидел. Но он не слишком в этом усердствовал – кто-то должен был поведать людишкам, что же там, за порогом бытия может его поджидать.

Конечно, сделал Данте это довольно талантливо, в этом ему не откажешь, да он и не собирался отказывать, и даже в глубине души был благодарен за такой титанический труд, где бы ему еще найти такого Летописца..