Лев Голубев-Качура - За что, Господи? Роман

А, она, словно почувствовала его желание, или какими-то, неведомыми ему волнами передалось его состояние ей, уже ждала его лёжа на спине с раскрытыми для объятий руками…

Её светло-розовое тело, с тёмными вишенками сосков и тёмно-русым треугольником волос в низу живота, лежало на простыне постели, и притягивало его взгляд, словно магнитом…

Их руки и ноги переплелись в страстном порыве желания и любви…

Они часто и прерывисто задышали…, а затем пришло то, что всегда приходит – из её уст он услышал тихий стон, потом ещё один…

– Тебе было хорошо со мной? – прошептал Николай, лёжа на боку и смотря в Светкины огромные зелёные глаза.

– Да, – в ответ, чуть слышно, прошептала она и, повернувшись, прижалась к нему всем телом.

– Ты любишь меня? – ещё тише спросил он с надеждой и волнением.

– Даа. Очень-очень.

* * *

В офисе Николай появился с опозданием часа на два. Встретив удивлённо -вопросительный взгляд секретарши Зиночки, он чуть покраснел.

Что подумают сотрудники о своём шефе, никогда не опаздывавшем и строго наказывающем за опоздания? – мелькнула у него мысль, но он отмахнулся от неё. Ааа, пусть что хотят, то и думают, могу я хоть разок опоздать в конце-концов, мало ли какие у меня дела.

– Зина, пожалуйста, принесите сводку поступлений от продажи проездных билетов за прошлый месяц, поздоровавшись, попросил он и, проходя в свой кабинет, хотел ещё добавить, но не успел…

– Николай Александрович! Вас…, там…, в кабинете, ожидают… двое…, давно, – перебила чуть смущённо секретарша. Я…, я не разрешала им заходить в ваш кабинет, но они не послушались…, они сказали, что вы ничего против иметь не будете…

– Надеюсь. – Зина, Вы им чаю предложили?

– Да, но они отказались, – почему-то шёпотом проинформировала своего шефа, Зина. Они какие-то…. И, поджав скорбно губы, замолчала.

– Хорошо, Зина, – я разберусь. – Пока ко мне никого не пускайте, и… не забудьте принести сводку, попозже, уже открывая дверь в свой кабинет, добавил он.

В мягких креслах, у журнального столика, сидели двое и, покуривая сигареты, о чём-то весело переговаривались. Увидев вошедшего Николая, поднялись.

В глаза бросилось: пепельница полна окурков, и две, почти одинаковые, тёмно-коричневые кожаные папки с застёжками «молния» в руках у ожидавших его людей. В кабинете сизым «коромыслом» повис сигаретный дым.

Поздоровавшись, Николай прошёл к окну и открыл одну створку, при этом, краем глаза заметил непроизвольное движение этих двоих в свою сторону, как-бы хотевших помешать ему подойти к окну.

Сев в своё любимое кресло за столом, он вопросительно посмотрел на этих, неизвестных ему людей и, насторожился. Что-то в них ему не понравилось. Мгновенно не понравилось. То ли как они одеты, то ли, уж очень пристально-изучающие его, взгляды. Но, что-то не понравилось. Что-то здесь было не так! И это «что-то» начинало беспокоить его.

Беспокойство медленной волной поднималось откуда-то снизу, от пупка и, поднимаясь вверх, заставляло в тревоге сжиматься сердце. Он не знал зачем они пришли, что можно ожидать от этих…

Затянувшуюся паузу, пока они изучали друг друга, прервал тот, что поменьше ростом и, поплотнее. Одетый в тёмно-серый костюм и белую рубашку с расстегнутым воротом, из которого выглядывала мощная шея, он всей своей фигурой производил впечатление борца. Может, бывшего борца, но не потерявшего ещё своей физической формы. И пострижен он был, как борец. Короткие, с небольшой проседью на висках волосы, обрамляли его крупную голову с непропорционально маленьким, круто срезанным подбородком.

Интересное лицо, мелькнула мысль в голове Николая: судя по строению черепа – слабоволен, но… внешность бывает обманчивой. Посмотрим, посмотрим…

– Позвольте представиться…

Поднявшись с кресла, произнёс «борец» с лёгким казахским акцентом, и небрежным жестом достал из внутреннего кармана пиджака какие-то красные корочки с гербом, очень похожие на удостоверение личности сотрудника полиции.

…Старший следователь следственного отдела УВД, капитан полиции – Акишев Ерлан Абзалович, – представился он. – А, это – старший лейтенант, Васильев Евгений Вячеславович, мой помощник, – показал он на поднявшегося вслед за ним из кресла, и вставшего рядом, сухощавого брюнета, внимательно смотревшего на Николая.

А вы, насколько я понимаю, э-э… директор автобусного парка?

– Да. Патин Николай Александрович…

…Вы по какому вопросу ко мне? Если Вы хотите заказать автобус, так это не ко мне, это к заместителю по эксплуатации. Я этим не заним…

– Вы не могли бы предъявить нам удостоверение личности? – перебил его борец. Затем, мы продолжим наш разговор, – дополнил он, провожая напрягшимся взглядом руку Николая, полезшего во внутренний карман пиджака.

Изучив удостоверение, он как-бы нехотя вернул его.

– Присаживайтесь, я Вас слушаю, – Николай показал на стоящие в чинном порядке стулья возле стола заседаний.

«Борец», отодвинув ближний к Николаю стул, сел, положив перед собой папку. Второй, которого он представил старшим лейтенантом Васильевым, остался стоять, но чуть переместился к двери кабинета, словно преграждая путь.

Наблюдая за странными действиями пришедших, Николай терялся в догадках. Что может быть нужно полиции от него, директора автобусного парка средней величины? Какие нарушения допустили его сотрудники, вызвав интерес полиции?

– Скажите, где вы были…, сегодня…, примерно в пять-пять тридцать утра?

Перебил ход его тревожных мыслей, поинтересовался капитан.

…Хорошо подумайте, прежде, чем отвечать…. Хорошо подумайте, – повторил полицейский, смотря Патину прямо в глаза.

Казалось, он надеялся, таким образом, прочитать ответ прежде, чем успеет Николай ответить, или что-либо придумать в ответ.

Глава третья

КИРИЛЛ

Кое-как поднявшись на крыльцо, Кирилл, с трудом, поминутно хватаясь за голову и постанывая, открыл дверь в подъезд. Перешагнув порог, он тут же получил сильнейший удар под зад. «Твою мать!» – падая на грязный пол, успел выматериться он: в голове словно что-то взорвалось, а в глазах от адской простреливающей боли в голове, сначала появились огненные всполохи, затем, потемнело.

«Чёртовы работнички!» – зашипел он от боли. А увидев свою окровавленную коленку, помянул «не злым, тихим словом» всю родню до седьмого колена того, кто поставил такую, чудовищно тугую пружину, на входную дверь.

«Бедные старушки и старички! – проскользнула в голове неожиданно-жалостливая мысль. То-то их меньше стало на лавочке сидеть. Попробуй, справься с такой бессердечной дверью! Не дверь, а зверь!»

Красивая рифма у меня получилась! – сжав зубы от боли, похвалил себя Кирилл. Нет, ну, надо же, как под зад поддала!.. Найду, кто поставил пружину, руки и ноги поотрываю…