Анна Завгородняя - Голос ангела

Встреча в ресторане с Кейт прошла, как всегда, однообразно. Дорогой ужин, разговор ни о чем – женщина бегло спросила его о решении проблемы и осталась удовлетворена расплывчатым ответом. Все остальное время они попросту обсуждали самые не важные вещи. Какие-то показы, светские сплетни… Рид поймал себя на мысли, что почти не слушает Кейт. Кивал он рассеяно и постоянно отвлекался от темы разговора, но мисс Лоуренс на подобные мелочи почти не обращала внимания. Ей хватало звука собственного голоса и редких кивков Рида.

– Я вижу, ты все еще задумчив! – сказала она, когда после ужина они под руку покидали ресторан. – Все ли разрешилось так благополучно, как ты сказал мне?

– Еще не совсем разрешилось. – Николас вспомнил девушку с голосом ангела, и его сердце дрогнуло.

«Странно!» – подумал он.

– Ну что, – продолжила Кейт, оказавшись на улице. Она отыскала взглядом автомобиль Рида и отпустила его руку. – К тебе или ко мне? – уточнила. – Я соскучилась.

– К тебе! – ответил Николас и шагнул к машине. Кейт – за ним следом.

Галантно открыв дверцу перед женщиной, Рид подождал, пока мисс Лоуренс скользнула в салон, и захлопнул двери, а затем обошел машину и сел на свое водительское место.

– Ужин был просто бесподобный! – заметила его спутница, когда Николас завел авто.

Он покосился на ее лицо, невероятно красивое, с идеальным макияжем, на волосы, уложенные волосок к волоску, и внезапно в его голове мелькнуло только одно слово: «Кукла!» – она действительно была похожа на фарфоровую куклу, только с железным нутром.

– Ты как-то странно смотришь на меня, – заметила Кейт и поспешно достала из сумочки зеркальце, чтобы взглянуть, все ли в порядке в ее идеальном образе. Нашла, что выглядит, как и прежде, сногсшибательно, и нахмурилась, одарив Рида недоуменным взглядом.

– Поехали! – только и сказал он в ответ на вопрос, застывший в ее глазах, и машина, выкатив на дорогу, присоединилась к потоку авто, став одной из многих.

Мой последний вечер в кабаке прошел спокойно. Я поговорила с хозяином, объяснила, как смогла, ему ситуацию и была приятно удивлена, что он отнесся ко всему с пониманием. Мистер Парсон был человеком неоднозначным. Перепады его настроения порой удивляли и ужасали весь рабочий персонал. Этот мужчина мог в одну секунду вспылить и отругать вас, а спустя несколько минут уже широко улыбался и был доволен.

– Псих! – помню, как-то окрестил его Вуди. Не могла не согласиться, что определенное расстройство психики у этого человека присутствовало, и потому была вдвойне удивлена, когда меня отпустили почти без разыгрывания драмы. Хотя чему я удивлялась: на мое место уже давно просился отпрыск одного из знакомых Парсона, так что мой уход был ему даже на руку.

– Я не знал, что у вас такие проблемы! – проникся он, когда я призналась, что намерена отвезти брата на лечение за границу. В подробности я не вдавалась, но мистер Парсон сделал какие-то свои личные выводы, а переубеждать его в чем-то или рассказывать, углубляясь в детали, я не стала.

– Я надеюсь, сегодня вы доработаете вечер? – уточнил мужчина, когда, почти попрощавшись, я стояла у дверей.

– Конечно! – кивнула я.

И вот она, моя сцена. Почти родная и такая привычная. Маленькая, темная, с неумелым освещением и плохими музыкантами. Но я настолько свыклась с местом работы, что стало немного грустно расставаться со своим привычным миром. Я была из тех людей, кто страшится нового, прячется в своей норке, пусть тесной и темной. И вот теперь мне придется выбраться на свет. Да еще на какой свет! Хоть и в мужском обличье, но такая смена обстановки – как она отразится на мне?

– Алекс, что будешь петь? – спросил один из ребят, проведя пальцами по струнам.

Я задумалась. Раньше для меня не составляло такой сложности выбрать песню. Но сегодня был мой последний день, и я хотела исполнить самое любимое. Повернулась к гитаристу и назвала песню.

– О’кей! – отозвался он и подал знак остальным начинать. Я придвинулась к микрофону. Свет ударил в лицо, осветил мою фигуру, тонкую, в золотом легком платье, ниспадавшем вдоль тела. Длинные волосы струятся по спине каскадом. Начинает звучать музыка. Вступление, после которого я начинаю петь.

Песня затягивает меня с первой ноты, с первого волшебного слова. Для меня достойное исполнение – это трепет сердца, это миг, когда ты открываешь душу и позволяешь внимательному зрителю увидеть то, что спрятано на самом дне.

Я пела и не видела, как за спиной удивленно переглядывались мои музыканты. Словно почувствовали, что я хотела этими словами сказать о своем уходе. Не напрямую, но я прощалась с местом, где провела столько минут и часов, радостных и не очень. Но уходить всегда тяжело.

Я закончила петь, и неожиданно зал взорвался аплодисментами. Я моргнула удивленно, посмотрела вперед и только сейчас поняла, что сегодня кабак буквально забит людьми. Находясь в какой-то прострации, я этого даже не заметила, когда поднималась на сцену, отвлеченная собственными мыслями и переживаниями.

Что будет дальше со мной? Удастся ли влиться в группу?

Поклонилась клиентам заведения и вздохнула.

– Что дальше? – спросил Майк. И мы продолжили.

Тусовка в самом разгаре. Музыка гремит так, что буквально закладывает уши, жуткая «кислота», раздражающая и вызывающая странное ощущение дискомфорта и злости, пока Ричард и Дэниэль пробираются через пляшущую разодетую толпу молодежи к своему столику. Нолан кривится, вспоминая почти такой же вечер, когда Джаред сделал очередную ошибку, в тот раз стоившую ему голоса. Ричарду тоже не особо нравилось в новом клубе, но они уже пришли и уходить вот так сразу было невежливо, тем более что заведение принадлежало старшему мистеру Вуду, выполнявшему обязанности также одного из главных продюсеров «FA». Сам Вуд-старший на открытии присутствовал всего с полчаса. Перерезав ленту, он сел в свой лимузин и укатил, пожелав сыну и его другу хорошо провести время. Но уже через несколько минут оба парня поняли: им здесь не нравится. Совсем не нравится.

От толпы поклонниц удалось избавиться с трудом. Пока девушки были трезвы, они не отваживались на решительные действия, но после, когда музыка и выпивка наряду с сигаретами лишат их последних остатков разума, начнется «атака».