Елена Ильинская - Власть женщины сильней. I

Лекарь, не скрывая облегчения, ретировался.

Бессвязный лепет маркизы становился то громче, то делался едва слышным. «Не уходи!» – тело женщины выгнулось в жестоком спазме боли, и она замерла; Перетти даже показалось, что маркиза перестала дышать.

Привыкший к беспрекословному подчинению тех, кто его окружал, Папа не обратил внимания на двери. Он осторожно коснулся пальцев Юлии. Боже, какие холодные и безжизненные. После попытался проверить пульс. Далекие, почти неощутимые, редкие удары. Феличе разжал маркизе рот, осмотрел язык. Его вид вызвал у Перетти подозрение. Яд? Но откуда? В Сант-Анджело? А может, это знак свыше и надо просто оставить все, как есть?

Маркиза не шевелилась, не мешая ему ни осматривать ее, ни принимать решение. Только легкое колыхание золотисто-медного локона, скользнувшего после прикосновений Перетти на щеку и губы, позволяло догадаться, что Юлия еще не покинула этот мир. Шорох за спиной заставил Перетти оглянуться: на пороге, сложив руки на груди, стоял брат Иосиф.

– Однажды вы спасли человека от смерти, – монах открыто посмотрел на Папу.

– Что ты хочешь этим сказать? – угроза недвусмысленно прозвучала в тоне Сикста.

Но брат Иосиф не дрогнул:

– Вы хорошо знаете медицину. Или Ваше Святейшество предпочтет после избавляться от трупа и объясняться с ее мужем?

Отношения Святого Отца с братьями-иезуитами были весьма натянутыми, особенно после расследования жалоб на членов этого Ордена, которое инициировал понтифик. И сейчас один из них стоял здесь и почти угрожал ему.

– Может быть, послать за синьором Ла Платьер? – предложил монах.

– Ты убил их, Жан. Всех. Феличе, – шепот маркизы был скорее похож на шелест листвы.

Расслышав очередные слова бреда, Перетти сжал пальцы в кулак, подавляя желание заткнуть рот женщины. Он посмотрел на Юлию – крупные капли пота выступили на висках и шее, тонкая рука бессильно соскользнула с края софы, почти касаясь безвольными, бледными до синевы пальчиками, ковра. Папа вновь обернулся к монаху, несколько мгновений тяжело смотрел на него, потом глухо проговорил:

– Ступай, брат Иосиф, пусть пошлют за маркизом.

Иезуит склонил голову и шагнул за порог. Папа подошел и запер двери на ключ. Вернувшись к своему столу, Перетти снял кольцо, распятие и сел рядом с женщиной. Одна его рука легла ей на лоб, другая – на грудь. Феличе закрыл глаза. Через некоторое время виски мужчины покрылись испариной, но синьора на диване задышала ровнее и спокойнее. Взглянув на неё, он поднялся и тихо проговорил:

– Надеюсь, этого хватит до прихода вашего мужа.

Словно услышав его, женщина чуть шевельнулась. Феличе лишь бросил короткий взгляд в ее сторону и отошел налить себе вина из кувшина. Юлия застонала. Вместе с сознанием пришла боль. Если бы маркиза могла, она бы сейчас кричала, проклиная монаха, давшего ей яд. Запекшиеся губы с трудом шевельнулись:

– Пить…

Сикст с сожалением глянул на только что наполненный бокал, обернулся к маркизе, но тряхнул головой и выпил сам.

Достигнув пика, боль начала быстро стихать. Маркиза открыла глаза, некоторое время растерянно осматривала комнату, пока ее взгляд, постепенно становившийся все более осмысленным, не наткнулся на фигуру в белой сутане. Тут Юлия вспомнила, как и зачем оказалась здесь: «Яд… Я должна сослаться на то, что противоядие дома…»

– Я знаю этот яд. Маркиз… Пошлите за ним! У него есть противоядие, – голос был тихим, прерывающимся, но говорить она старалась четко и разборчиво.

– Давно уже послал. Можете дождаться его здесь, – Папа, стоя у стола, надевал кольцо и крест. Расправив цепь на груди, он направился к двери, намереваясь оставить Юлию дожидаться супруга.

– Я так и не написала письмо, – с трудом, но женщине удалось приподняться. – Письмо сыну.

– Я передумал. Вам сейчас нужно бы заняться поисками своего отравителя. А то вдруг в следующий раз ему удастся. Хотя… – он изобразил задумчивость, – я-то как раз был бы ему благодарен. Дождетесь супруга с противоядием, и не дай вам Бог задержаться здесь еще хоть четверть часа. Яд вашему отравителю не понадобится.

Произнеся эту тираду, Перетти отпустил ключ качаться на шнуре и рванул дверь. Но шагнуть дальше он не смог. Прямо напротив него стоял маркиз де Ла Платьер.

Юлия с каким-то странным выражением на лице смотрела в спину Феличе Перетти, пока он отпирал двери. Но когда в проеме она увидела маркиза, ее губы тронула усмешка: «Анри, ты успел вовремя, спасибо».

Высокий, почти такого же роста, как сам Папа, но худощавый светловолосый мужчина с белым от гнева лицом, не дав Святейшему Отцу опомниться, сделал шаг вперед и схватил его за сутану:

– Ты украл мою жену! Рясник немощный!

В налитых кровью глазах бушевала ненависть.

На подобные выпады Феличе Перетти отвечал всегда молниеносно. Глухо рыкнув, он оторвал руки негодующего супруга от себя, приподнял того над полом, и в следующее мгновение тело маркиза уже сметало со своего пути стоящие неподалеку стул и шандал со свечами. Мужчина в белой сутане с видимым удовольствием глубоко вдохнул и расправил широкие плечи. Энергия, вызванная смесью чувств, бурлившей в нем с самой первой встречи с синьорой Юлией в трактире, давно требовала выхода.

Избавившись от непосредственной угрозы, Папа обратил внимание на дверной проем. Его занимала невысокая, широкоплечая фигура брата Иосифа. Короткого взгляда в холодные серые глаза хватило Сиксту, чтобы понять – охраны за дверями и в ближнем коридоре нет. Как это удалось монаху, он подумает после. А пока гневный взгляд темных глаз схлестнулся с прозрачно-спокойным взглядом иезуита.

– Предательство? Проклятие падет на тебя и на весь твой Орден!

– Ты и есть проклятие моего Ордена, – парировал брат Иосиф.

Продолжить Папе не дал пришедший в себя после падения маркиз. Пока Перетти оценивал степень угрозы со стороны монаха, маркиз успел подняться – горячий нрав вынудил его научиться хорошо обращаться с оружием и быстро оправляться после ударов противника. В следующее мгновение на шее Папы сомкнулся крепкий захват, а в спину уперлось острие кинжала:

– …с-скотина. Будешь просить у нее прощения на коленях!

Воспользовавшись тем, что хозяин кабинета занят, иезуит прикрыл двери, нашел в складках портьеры ключ и запер замок. Когда брат Иосиф развернулся лицом к происходящему, его тонкие губы скривились, словно это его руку, как в тисках, зажал Перетти и безжалостно ломал, вынуждая выпустить оружие. Когда кинжал звякнул, упав на пол, могучий удар в лицо отправил следом синьора Ла Платьер. К мокрому от пота лбу Сикста прилипли пряди темных с проседью волос, шея и все лицо его были покрыты алыми пятнами ярости. Иезуит слышал, что в гневе понтифик способен убить воина голыми руками, но воочию видел это состояние Перетти впервые. Брат Иосиф нервно облизнул губы и бросил взгляд на Юлию.