Игорь Шинкаренко - Служанка любви. Роман в письмах

Во всяком случае, у меня было столько мыслей по этому поводу, что я не могла успокоиться на протяжении всего оставшегося дня. Я не хотела никого расспрашивать о природе нахлынувших на меня ощущений, так как мои родители занимались этим украдкой, и вполне очевидно, что они хотели бы сохранить произошедшее в тайне. В течении дня в наш дом было нанесено немало визитов, и во второй его половине прибыл мой дядя в сопровождении жены и моей кузины, девушки в возрасте девятнадцати лет, и с ними была гувернантка из французской части Швейцарии. Они провели у нас ночь, так как у этого дяди были какие-то дела в нашем городе на следующий день, так что кузина и её гувернантка разделили на эту ночь со мной мою комнату, а кузина даже вынуждена была спать со мной в одной кровати, поскольку в комнате была только одна, моя, хотя, между нами говоря, я предпочла бы разделить своё ложе с гувернанткой, для которой разложили походную кровать. Ей было приблизительно двадцать восемь лет, она была девушкой сообразительной, живой, и на любой вопрос у неё был ответ. Я думаю, что в жизни любого человека присутствует такая личность. Без сомнения она смогла бы рассказать мне множество пикантных историй, посвятить меня в сущность запретных и неизвестных мне доселе вещей. Я не знала, как мне начать разговор с ней, так как она была очень строга с моей кузиной, но решила положиться на интимность ночи и на случай, который обычно приключается в нужный момент, выковав в своей голове тысячу планов. Когда мы поднялись в нашу комнату, Кларисса (так звали гувернантку) уже была там, и она заранее подняла ширму между нашими кроватями. Солнце скрывалось за горизонтом к тому времени, и она нас с кузиной заставила прочитать вечернюю молитву, после чего, пожелав нам доброй ночи и порекомендовав поскорее заснуть, унесла лампу на свою сторону.

Гувернантка вполне могла обойтись без этих наставлений в адрес моей кузины, ведь та, едва оказавшись под одеялом, тотчас же заснула, сладко засопев. Я же… я не могла сомкнуть глаза, тысячи мыслей путались в моей голове. Я слушала, как Кларисса двигала свою кровать, как она раздевалась и делала свой вечерний туалет. Слабый луч света пробивался в небольшую дырочку толщиной в булавочную головку в ширме, разделяющей наши кровати. Я склонилась со своей постели и с помощью шпильки для волос увеличила это отверстие, после чего прильнула правым глазом к этой дырочке, и Кларисса предстала передо мной, одетая в ночную рубашку в тот самый момент, когда она как раз её снимала.

Её тело было не столь красиво, как тело моей матери… формы его, однако, были довольно круглы и полны, у неё была маленькая и упругая грудь с нежными сосочками, а также хорошо вылепленные ноги. Я на неё смотрела несколько мгновений и даже успела помечтать о таком теле для себя. Затем Кларисса вытащила книгу из своей сумки, лежащей на столе, села на край постели и принялась её читать.

Вскоре она встала и подошла с лампой на нашу сторону, чтобы посмотреть, заснули ли мы к тому времени, и я плотно закрыла глаза, притворившись спящей, и вновь их открыла лишь тогда, когда гувернантка вернулась к себе за ширму и села на стул. Я это увидела, вновь прильнув глазами к известной мне дырочке. Кларисса читала свою книгу с большим вниманием. Книга, должно быть, рассказывала о неких особенных вещах, так как её глаза сверкали, щеки раскраснелись, грудь волновалась и, внезапно, она поднесла книгу ближе к глазам, положила ноги на край постели, и принялась читать с ещё большим вниманием и удовольствием. Я не могла, конечно, знать, что она читала и о чём, но эта картина навеяла мне воспоминания о той, что я увидела утром в спальне моей матери. Иногда, Кларисса, казалось, читала очень медленно и внимательно, затем взахлёб, буквально с открытым рот, начиная при этом ёрзать на своём стуле. Я была столь заинтересована этой игрой, что не заметила маленькую спиртовку на столе. Она была зажжена и какая-то жидкость дымилась на ней в кастрюльке. Кларисса, должно быть, разожгла её ещё до моего прихода в комнату. Время от времени девушка погружала палец в жидкость, чтобы проверить, не согрелась ли она, не достигла ли нужной ей температуры. Когда она вытащила палец в очередной раз, я увидела, что это было молоко. Затем Кларисса достала пакет из своей сумки, открыла его и распаковала какой-то странный инструмент, назначение которого я не могла понять. Он был чёрного цвета и имел точно ту же форму как и тот, что я увидела сегодня утром во время супружеской сцены у моего отца между ног. Кларисса погрузила его в молоко, затем поднесла к своей щеке, очевидно для того, чтобы убедиться, что инструмент был достаточно тёплым. Наконец она повторно погрузила верхушку этой штуки в молоко, сжала оба шара на другом конце и заполнила, как помпой, этот инструмент тёплым молоком. Затем Кларисса вновь села на стул, положила свои широко раздвинутые ноги на постель, прямо напротив меня, так, так что я могла видеть практически все её манипуляции, и бросила книгу левой рукой рядом с собой. Кларисса могла, таким образом, переворачивать страницы книги свободной рукой (у меня едва хватило времени, чтобы увидеть мельком несколько изображений, однако я не смогла различить того, что они из себя представляли), после чего схватила инструмент своей правой рукой и вновь начала читать книгу со столь большим вниманием, что я даже попыталась рассмотреть название книги, но всё-таки не смогла разобрать его. Кларисса читала медленно, и иногда проводила рукой по колечкам волос между своих ног.

Её глаза светились, они, казалось, просто поглощают изображения из книги. Наконец она, казалось, нашла в ней интересное место, и её внимание удвоилось, в то время как язык стал выплясывать время от времени на краях её алых и влажных губ страстный танец, и при этом Кларисса восхитительно и призывно вздыхала. Она продолжала держать в правой руке свой странный инструмент, который я больше почти не видела, потому что он исчез у неё между ног. Она пользовалась этой игрушкой со всё большим и большим оживлением, буквально лихорадочно двигая ею в своей пещерке до тех пор, пока книга не упала на землю, и она не взялась за свой инструмент двумя руками. Кларисса закрывала свои глаза, потом их вновь открывала, чтобы закрыть тотчас же вновь. Движения век и головы стали беспорядочными, казалось, её тело лишалось чувств. Она неистово кусала свои губы, как будто для того, чтобы задушить крик, готовый вырваться из её горла, и который мог бы выдать её. Мне стало понятно, что наивысший момент страсти стремительно приближался. Я увидела, как тело Клариссы выгнулось, натянулось так, как будто ему угрожает большая опасность, и она хочет выжить любой ценой и готова сопротивляться этой опасности, затем она застыла на несколько мгновений в такой позе, после чего её тело обмякло, и она осталась неподвижной, при этом грудь её продолжала волноваться. Наконец, глаза Клариссы открылись. Она приложила усилие, пытаясь подавить усталый зевок, затем вытащила откуда-то между ног свою игрушку, очень тщательно её протёрла, и, упаковав в футляр, уложила инструмент в свою сумку, после чего пошла посмотреть ещё раз на нашу сторону, чтобы убедиться, что мы спим. Затем она легла в кровать и вскоре заснула со счастливым и удовлетворённым лицом, мне же ещё долго не удавалось заснуть. Я была бы счастлива разгадать загадки, возникшие перед моими глазами с утра в спальне матери, и сейчас, когда я увидела сцену с Клариссой… загадки, которые будоражили мою маленькую ещё незрелую головку.