Татьяна Лемеш - Путь пешки. 3. Смена короля

Вот за одним козленком очень уж норовистым я и полез. Было мне на ту пору лет одиннадцать. Лезу и слышу – мамка моя снизу кричит: «Фимка, назад! Фимка, слезай!» И плачет, и руки заламывает. Я думаю – и с чего бы? Все же хорошо – ползу себе и ползу… А пока на мать оглядывался – козленка-то и проворонил, он меня обскакал и вниз, к своей мамке побежал… Мне сверху не видно было, а вот снизу и матери и остальным, прибежавшим на крики, видно – часть скалы, куда я полез – оползает, откололась и сейчас упадет вниз. А залез я высоко, вижу далеко… Подо мной река, она у нас бурная, с порогами и водопадами, так вот с одной ее стороны мамка моя убивается и селяне, к ней подбежавшие, никак не решат – что же делать? За мной лезть никто не хочет… А с другой стороны реки бежит человек – вдоль берега бежит, по камням перескакивает, как козел горный, к моей скале приближается да на меня поглядывает… Засмотрелся я на него, да и не заметил, как все затрещало и я вместе с куском скалы рухнул вниз, прямо в реку на пороги…

Ушиб я тогда руку просто всмятку о подводные камни. Боль, вода, вокруг руки кровь облаком, дышать нечем… Испугался я тогда крепко – и до сих пор воды боюсь и плавать не могу… И вдруг чьи-то сильные теплые руки схватили меня и тянут наверх. Алексайос – а это был он – вытащил меня на поверхность и долго боролся с течением, зажав меня под мышкой, как щенка.

В конце концов он вытащил меня на берег. Мать в слезах просто упала перед ним на колени и упрашивала зайти к нам в дом хоть раны промыть – по коленям и лодыжкам алексайоса сквозь порванные штаны текла кровь – видно, ободрал о каменистое дно. На что он ответил: «Река промоет. Парня береги» и прыгнул обратно в воду…

Надо сказать – он меня очень впечатлил. Мать ведь растила нас одна – отца забрали в солдаты, да и с концами… И старшего брата тоже… М-да… Так вот, росли мы с сестрой без отца, и тут этот мужчина – сильный, смелый, с яркими синими глазами – он просто покорил мое сердце. Вот так я с ним и познакомился. Он-то меня, конечно, не помнит – ведь он видел меня мальчиком… Мне вылечили руку, но не до конца. Вот, видите – левая рука не совсем правильно срослась. – Ефим поднял рукав рубашки и показал нам руку – лучевая кость выступала бугром, и вдобавок это место украшал ужасный широкий рубец. Потом он продолжил:

– Но нет худа без добра – из-за руки меня не забрали в солдаты. Как мне говорил наш приходской священник, который лечил руку – открытый перелом, кости наружу… Мне долго все это вправляли, привязывали палочки – но все равно зажило не очень. На момент моего призыва в армию рана была посвежее и рукой я тогда еще толком управлять не приспособился. Так и оставили меня на воле, чему я был очень рад… Мой дядька, мамин брат, взялся учить меня стрельбе из лука и я тренировался дни напролет… Я ведь хотел стать таким же сильным и ловким, как алексайос…

Все эти годы, пока я рос, я слышал о нем – то он в одном селении отличился, то в другом, то солдат остановил… В общем, много историй… И еще я слышал, что есть у него личный враг, который тратит немалые деньги и оплачивает экспедиции – чтобы изловить или убить алексайоса.

Я подрос, но крестьянский труд не привлекал меня – во-первых, мне тяжела была физическая работа из-за руки, а во-вторых… ну не лежала у меня ко всему этому душа… Моя сестра в то время уже вышла замуж и забрала к себе нашу стареющую мать – я ведь был непоседой, все охотился, пропадал в лесах… А я был последним, поздним ребенком, так что моя мать в то время уже была пожилой… Когда это случилось и на мне больше не лежала забота о ней, я попрощался с ними и со спокойным сердцем ушел в лес насовсем – мне там жилось лучше, без людей и их условностей – кто что должен и что как надо делать… Вот…

А был у меня приятель с детства, Никифор, так вот его и забрали в солдаты и гоняли по горам в поисках алексайоса… Я с ним встречался иногда, приносил им в лагерь дичь и выменивал на веревки и разные нужные вещи… Одежду же я брал в деревне, а зимнюю делал из меха сам. Так вот он мне все жаловался – как же им тяжело ловить алексайоса, на что я только смеялся. Надо сказать, солдаты и сами не рвались его поймать – они же тоже были местными, из нашего или соседних селений и все выросли на рассказах о смелом и справедливом защитнике крестьян… Так что ловили они его «ни шатко – ни валко», лишь бы отчитаться, что там-то прошли – его не нашли. Граф, конечно, злился, рвал и метал, но сделать ничего не мог.

Он даже выписал какого-то матерого охотника за головами откуда-то издалека – тот порыскал-порыскал, да и пропал где-то – уж не знаю, то ли алексайос его, то ли обиженные крестьяне ненароком косой задели, то ли сам где-то с гор сверзился… В общем, пропал.

И вот, однажды прибегает гонец к солдатам, а я был тогда в их лагере, с письмом от графа. Что его наследник бросился со скалы и теперь нужно ждать алексайоса в гости… Какая связь между этими двумя событиями – я так и не понял, не придал значения. То есть граф предлагал использовать его самого как наживку для алексайоса, а свое имение – как капкан. А мы, то есть солдаты, как раз в это время гнали его, как зверя, по горам, вытесняли к ущелью. Он действительно был неуловим, я не переставал им восхищаться.

Так вот, по приказу главного солдаты окружили имение графа и рассредоточились. Граф лично обходил имение и проверял готовность. На вопросы: «А ну как не придет?» заявлял с уверенной ухмылкой: «Придет, прибежит!» Ну, мы и выжидали. Я остался с ними, под видом простого любопытства я все придумывал – как бы мне помочь алексайосу выйти из этой западни. Мы ждали – день, неделю, две… За такое время, конечно, было не до укрытий, но граф сказал, что это не важно – греческий дьявол все равно придет. Но в доме поставить пару человек не разрешил – мол, он там и сам справится… И вот пришел тот долгожданный день, вернее – вечер.

Алексайос действительно прибежал – я впервые за столько лет опять его увидел, хотя и издалека. Он был в ярости, раскидал слуг и скрылся в доме ранее, чем стрелки успели подойти с границ имения. Потом вообще все было очень быстро и суматошно – выстрелы в доме, пожар, выбегающие на улицу слуги… Я заметил Алексайоса, так как подошел почти к дому, прячась за растениями в саду. Темнота и суматоха от пожара были ему на руку. Тем более из дома он выходил, держа в руках огромный портрет – наверное, солдаты приняли его за слугу, спасающего хозяйское добро…

Он поставил портрет у фонтана и медленно, не спеша побрел из имения. Я знал все посты, я знал – на кого именно он наткнется и кто может его пристрелить, как только он выйдет из сада – и я побежал именно туда. На посту сидел мой знакомый Павел, за это время я с ними всеми перезнакомился – и уже ловил алексайоса на прицел. Ему мешали деревья, да и расстояние было приличное… Я тихо подошел сзади и оглушил Павла ударом по затылку. Алексайос беспрепятственно вышел из сада – но я видел, что к нам уже стягивается кольцо остальных солдат – видимо, его все-таки заметили.